Лунные хроники. Мгновенная карма - Марисса Мейер

Его глаза становятся щелками, выдавая нечто среднее между удивлением и досадой.

– «Пакман»?

Я отмахиваюсь.

– У Ари есть старый… неважно.

Он отрицательно качает головой.

– А, да! Я побил свой личный рекорд в «Пакмане». Сразу после того, как помог нашей спасательной команде вытащить калана из рыболовной сети. Ты не будешь доедать?

Не дожидаясь ответа, он проглатывает еще два тостона.

И это мне на руку, потому что я лишаюсь дара речи.

Мне хочется верить, что он все это выдумал, но… похоже, нет.

Официант возвращается, и Квинт заказывает рутбир[35].

– С ним все будет в порядке, – продолжает Квинт, когда официант уходит. – С каланом. На случай, если тебе интересно.

Я откашливаюсь, стараясь не выглядеть совсем уж побитой.

– К твоему сведению, у меня не было абсолютно никакой возможности узнать об этом.

– Да, я знаю. – Квинт пожимает плечами. – Но было бы неплохо, если бы хоть иногда ты не считала меня кретином.

– Я вовсе так не считаю. Просто думаю, что ты…

Он выжидающе улыбается.

– Продолжай. Ты меня не обидишь.

– Безответственный, – говорю я.

Он задумчиво бормочет, уплетая остатки тостонов.

– И это все?

Он как будто издевается надо мной, но… позвольте. Это мне пришлось целый год терпеть его детские выходки.

– Достаточно, – говорю я. – Когда человек вечно опаздывает на занятия, его приоритеты становятся довольно очевидными.

Он не спеша слизывает соль с пальцев. Официант приносит рутбир, и Квинт заказывает порцию начос с пернил асадо[36].

Как только мы остаемся одни, Квинт улыбается мне так, словно… жалеет меня.

– К твоему сведению, – начинает он, и я снова слышу насмешку в его голосе, повторяющем мои слова, – почти каждое утро я работаю в Центре. Даже в течение учебного года. Вот почему я так часто опаздываю, особенно весной, потому что именно в это время года многие животные отлучаются от матерей и вынуждены выживать самостоятельно, но не все с этим справляются. Поэтому у нас оказывается много новых пациентов. Осенью бывает полегче. Впрочем, вряд ли тебя это волнует.

Я пристально смотрю на него.

– Мистер Чавес это знает, – продолжает Квинт. – Он понимает, что у меня есть обязанности, – он произносит это слово чуть ли не по слогам, словно впервые, – и поэтому дает пропуск на урок в случае опоздания. В свою очередь, каждые две недели моя мама заполняет форму с описанием того, чем я занимался в Центре, и это служит оправдательным документом, а мистер Чавес ставит мне оценки за выполненную работу. Это что-то вроде… как ты там выразилась вчера? Ах, да… симбиотические отношения. – Он заговорщически понижает голос. – Между нами говоря, полагаю, что я-то как раз – рыба-присоска.

Я останавливаю его жестом.

– Постой. Ты хочешь сказать, что все это время просто водил меня за нос, позволяя думать, будто спишь подолгу… Или просиживаешь за видеоиграми, когда на самом деле чистил бассейны и готовил рыбное пюре?

– Не забудь о спасении детенышей каланов, – подсказывает он.

Я качаю головой:

– Ты не сказал, что это был детеныш.

Он пожимает плечами:

– В этот раз – не детеныш.

Я всплескиваю руками.

– Но почему ты мне не рассказывал?

– Я пытался.

– Когда?

– Прошлой осенью, после того как опоздал в третий или четвертый раз, не помню. Я видел, что ты бесишься, начал что-то объяснять, но ты просто… – он взмахивает рукой, подражая английской королеве, – отмахнулась от меня. Не захотела выслушать. На самом деле ты сказала буквально следующее: «Я не хочу этого слышать».

– Но… Но это не значит, что я не хотела слышать!

– Ты ведь знаешь, что означает каждое из этих слов, верно?

– Заткнись. – Я пинаю его под столом.

Его усмешка переходит в откровенный смех.

– Ладно, ладно. Может, мне следовало быть более настойчивым. Но ты была… в общем, тоже не подарок. Разозлила меня не на шутку. Я подумал, если ты не хочешь дать мне шанс, с какой стати мне пытаться что-то объяснять?

– Потому что мы должны были стать командой!

Его улыбка меркнет, и он бросает на меня взгляд, словно проверяя на прочность.

– Пруденс Барнетт. Мы с тобой никогда не были командой, и ты это знаешь.

Я хочу поспорить с ним. Очень хочу.

Но… не могу.

Мы никогда не были командой. Это правда.

Но в этом он виноват не меньше меня. Стиснув зубы, я вспоминаю те ужасные минуты, когда мне стало понятно, что он не придет на нашу презентацию. Что он бросил меня в самый ответственный день.

– Ты даже не потрудился прийти на нашу презентацию, – мрачно говорю я. – После того, как я… практически умоляла тебя прийти вовремя. Но ты и этого не сделал.

– В тот день в Центре был аврал, не хватало рабочих рук. Мама без меня не справилась бы.

Но и мне нужна была твоя помощь, хочу я сказать. Но не могу. Только не ему. Вместо этого я прикусываю щеку изнутри и отвожу взгляд. Воспоминания о том утре возвращают тот же гнев, тот же страх, и Квинт, должно быть, чувствует, что наш спор перешел на иной уровень, потому что, когда снова начинает говорить, в его голосе угадывается оттенок беспокойства.

– Послушай, я знал, что ты справишься без меня. Ты… – Он замолкает и жестом указывает на меня, описывая рукой круг в воздухе.

Я бросаю на него холодный взгляд.

– Что я?

– Ты молодец! – говорит он с неловким смешком. – Ты, типа, лучший докладчик в классе. Ты не нуждалась во мне.

– Но я нуждалась! – кричу я.

Потрясенный, он откидывается на спинку стула.

Я резко выдыхаю через нос. Руки дрожат. Мне нужно, чтобы он понял. Все его прошлые опоздания – бог с ними. С этим я смогла смириться. Но в тот день… В тот день. Это было предательство. Неужели он не понимает?

– Я ненавижу выступать на публике, – начинаю я, но тут же замолкаю. Потом крепко зажмуриваюсь и встряхиваю головой. – Нет, не то чтобы… В общем, не сам процесс. Но эти минуты перед выходом! Когда я представляю себе, как все будут смотреть на меня. Это кошмар. Я справляюсь с выступлениями только потому, что репетирую до одури. Помнишь, я просила тебя прогнать со мной доклад заранее, а ты сказал, что слишком занят, хотя, очевидно, просто не хотел тратить на это свое драгоценное время, или, может, не хотел общаться со мной больше положенного. В общем, неважно, я все понимаю. – Я всплескиваю руками. – Но я не могу пускать все на самотек, как это делаешь ты! Так что мне пришлось все делать самой. Составить речь без тебя, репетировать без тебя, но, по крайней мере… Я надеялась, что ты хотя бы будешь рядом в самый ответственный момент. Я думала, ты принесешь наши бумаги, и тогда никто не будет пялиться на меня, и, кроме того, ты мог бы… ну, сам знаешь. Делать то, что ты умеешь. – Теперь моя очередь неопределенно махнуть рукой в его сторону. – Заставить людей смеяться. Создать непринужденную обстановку. Тогда я смогла бы провести нашу презентацию, и получилось бы отлично. Но тебя там не было! И знать, что ты не придешь – это было ужасно!