Эксгумация - Даниэль Жирар

Анна меняла номер трижды за семь с половиной лет, и каждый раз Спенсер через несколько месяцев уже знал, как связаться с ней.

— Это я, мама. Это мой номер.

У меня рак груди, мама.

Ей так отчаянно хотелось сказать эти слова, поплакать вместе с матерью… Чтобы та обняла ее и сказала, что все будет хорошо. Все будет хорошо.

— Здравствуй.

— Это я, мама. Это…

Ей расхотелось услышать свое имя, произносимое вслух. У Аннабель Шварцман был рак. У Аннабель Шварцман был муж, который ее не отпускал. Аннабель Шварцман была слабой и доверчивой, по сути ребенком, маленькой девочкой, потерявшей отца и вышедшей замуж за первого мужчину, который обратил на нее хоть какое-то внимание. Она больше не хотела быть Аннабель Шварцман.

— Слава богу! — воскликнула мать.

— Что такое, мама? Что произошло?

— Мне только что позвонила полиция. По поводу Авы, Аннабель.

Анна представила статную женщину с глазами отца.

— Тетя Ава?

— Боюсь, она…

Ава. Ава, умная и отзывчивая. Та, на кого ей хотелось быть похожей. С кого Анна брала пример.

Дом Авы, где Анна проводила каждое лето до окончания седьмого класса, когда ее перестали отпускать дольше, чем на несколько дней, так как в этом возрасте девочек начинали приобщать к обществу. Были котильоны и вечеринки, еженедельные уроки в загородном клубе, посвященные манерам и этикету — эти вещи, по мнению ее матери, были решающими для ее будущего успеха. Отец уступал желанию своей жены.

— Что случилось, мама?

— Она умерла, Аннабель.

Воздух как будто исчез из комнаты. Внутренности перетекли в желудок и легкие. Анна не могла дышать, не могла говорить.

Нет, нет. Нет. Нет.

Она покачала головой, пытаясь вдохнуть. По лицу снова покатились слезы.

— Нет! — вырвалось из ее груди.

— Это случилось в пятницу, но я уезжала в Саванну на выставку садоводства и узнала об этом лишь сегодня утром, когда вернулась домой. Полиция пришла прямо в дом, чтобы сообщить мне.

Слезы потекли сильнее. Анна думала об Аве буквально вчера. Она планировала позвонить ей… Что остановило ее? Почему она не позвонила? Она так часто думала о своей тете, так хотела увидеть ее, пожить в ее доме на Митинг-стрит… Но всякий раз ее что-то останавливало. Незримый внутренний голос велел ей ждать, пока не разрешатся проблемы со Спенсером. Лишь после этого она сможет снова вернуться домой. И вот теперь уже слишком поздно…

Авы больше нет.

— Как?..

— О боже… Я даже не знаю, с чего начать. Полицейские нашли мое имя в ее адресной книге, ведь у Авы не было своей семьи. У нее были только мы, Белла.

Услышав прозвище, данное ей Спенсером, Анна вздрогнула. Как часто Спенсер видел ее мать, чтобы отравлять ей мозг своим ядом?

— Как скоро ты сможешь быть в Чарльстоне?

Шварцман инстинктивно вцепилась в основание стула.

— Нет.

— Что значит «нет»?

Ни за что.

Она не поедет. Никогда и ни за что.

— Я не могу приехать, мама.

— А я говорю, что ты должна. Она твоя родственница, Аннабель. Тетя. Сестра твоего отца.

Шварцман боролась с желанием накричать на мать.

У меня рак! Мой муж злодей!

— Аннабель…

Мать не слушала ее жалоб на Спенсера. Никогда.

— У меня работа, мама. Я слишком занята.

— Ты каждый день имеешь дело со смертью других людей, но не хочешь взять несколько дней отпуска из-за смерти близкого человека?

Анна не ответила.

Она никогда не пропустила бы похороны отца и не могла представить себе, как пропустит похороны Авы.

Но на похоронах ее отца была Ава. Женщина, которая была ей ближе всех на свете; единственная женщина, любившая ее отца так же сильно, как она сама. Мать тоже любила отца, но она любила его за то, что он заботился о ней, за то, что он ее любил. По крайней мере, так Анне всегда казалось.

— Подумай сама, как огорчился бы твой отец, услышь он, что ты якобы не можешь взять на работе пару отгулов, чтобы помочь похоронить его родную сестру, — сказала миссис Шварцман своим фирменным, не допускающим возражений тоном.

Анна вздохнула. Ей стыло стыдно.

Стыд. Любимый инструмент ее матери. И главное, такой действенный — ведь она никогда не разочарует отца… Пальцы, державшие телефон, дрожали.

Она не поедет. Ее отец знал, почему она не могла.

Но это была Ава. Милая, добрая Ава…

Как она могла не поехать? Хотя бы ради того, чтобы увидеть ее в последний раз, прикоснуться к тому, что осталось от любимой тети…

Как могло случиться, что она никогда больше не увидит Аву? По крайней мере, похоронив ее, она подвела бы некую черту, выполнила бы свой долг…

Анну поглотило ужасное чувство потери. Авы больше нет. Почему она не звонила ей? Почему не позволила себе опереться на тетю? Разве не этого хотела Ава?

— Аннабель Шварцман, — строго произнесла мать.

Анна прочистила горло.

— Прости, мама.

— Не могу поверить, что вырастила дочь, которая пропустит похороны родной тетки… Кстати, тут тебя ждет масса дел. Как ты думаешь, кто унаследует дом Авы? Ее вещи? Что я должна делать? Это ведь твоя работа.

Унаследует дом? В Чарльстоне? У Авы больше никого не было. Она крепко обнимала Анну на похоронах отца. Взяла с нее слово, что та приедет к ней. Старый дом на Митинг-стрит, в котором жили бабушка и дедушка Анны. Дом, где она пряталась после выкидыша, планируя закончить медицинский факультет. Как ей хотелось остаться там надолго… Если б только Спенсер не был так близко! Но теперь, без Авы, что ей делать с домом в Чарльстоне?

Мать издала невнятный звук. Было что-то еще. Что-то, чего она не говорила.

— Мама?

— Ты должна знать, что она… — Миссис Шварцман как будто подбирала слова. — Ее смерть не была естественной.

— Не была естественной? — повторила Анна.

Мать ничего не ответила. Раздался звуковой сигнал — звонили по другой линии.

— Мама, ты хочешь сказать, что ее убили?

— Ненавижу это слово.

Убили. Аву убили.

Горе пульсировало, словно по нему пробегали электрические волны.

Спенсер.

Прижав телефон к уху, Анна подтянула колени к груди и попыталась сжаться в комок, как будто тем самым могла оградить себя от новой реальности, заставить ее исчезнуть. Но реальность никуда не делась. Есть ли лучший способ заставить ее вернуться в Южную Каролину, чем убить любимую тетю?