Зима в Мадриде - Кристофер Джон Сэнсом

холодным и неприступным. Он поднял руку, и шум тут же стих. Зрители сели. Дирижер отвесил поклон королевской ложе.

Барбара любила классическую музыку. Когда жила дома, она предпочитала ее джазу, в отличие от сестры, и иногда ходила на концерты вместе с родителями. Ничего похожего на исполнявшееся в тот день произведение она не слышала, но ей понравилось. Гитара начала аллегро на текучей ноте, потом к ней присоединились струнные, темп медленно нарастал. Музыка была нежная и радостная. Люди вокруг расслаблялись и с улыбками кивали.

Аллегро подошло к высшей точке, и началось адажио. Музыка замедлилась, гитара чередовалась с духовыми инструментами, и звучание оркестра превратилось в чистую печаль. Люди по всему залу заплакали — сперва всего пара, затем все больше и больше, женщины и несколько мужчин. Отовсюду доносились сдавленные всхлипывания. Большинство зрителей потеряли близких в Гражданской войне. Барбара посмотрела на Сэнди. Он напряженно и стыдливо ей улыбнулся.

Она перевела взгляд на королевскую ложу. Лицо Кармен Франко было собранным и спокойным. Генералиссимус слегка хмурился. Барбара заметила дрожь мускулов вокруг его рта. Она подумала, что Франко тоже вот-вот заплачет, но лицо вождя вновь пришло в неподвижность, и она поняла, что тот подавлял зевоту. Барбара отвернулась в порыве омерзения.

Зазвучал рог. Она представила себе голую равнину и подумала, что Луис наверняка ее обманывает, но все равно есть шанс, что Берни где-то там, томится в тюрьме, пока она сидит здесь. Барбара крепко сжала в кулаке край палантина, пальцы утонули в мягком меху.

Гитарные переборы ускорялись, потом вступили скрипки и привели музыку к раздирающей душу кульминации. Барбара почувствовала, как внутри у нее что-то ломается, как ее распирает неудержимое чувство, и она тоже заплакала, слезы потекли по щекам. Сэнди с любопытством посмотрел на Барбару, потом взял ее руку и робко пожал.

Когда музыка смолкла, повисла долгая пауза, а затем публика разразилась аплодисментами. Они продолжались, когда на поклон привели и поставили перед сценой слепого композитора Родриго. Дорожки от слез блестели и на его лице, он пожал руку дирижеру, поговорил с солистом, а овация все не смолкала. Сэнди повернулся к Барбаре:

— С тобой все в порядке?

— Да. Извини.

— Не стоило мне срываться, — вздохнул он. — Но ты должна понимать, как влияют на меня некоторые вещи.

Барбара уловила нотку раздражения за его запоздалыми извинениями.

— Дело не в этом. Просто… О, все пережили такие утраты. Каждый.

— Я знаю. Ну ладно, вытри глаза. Сейчас антракт. Хочешь остаться здесь? Я возьму тебе бренди в баре, если желаешь.

— Нет, со мной все в порядке. Я пойду с тобой.

Барбара огляделась и увидела, что Отеро с интересом смотрит на нее. Встретившись с ней глазами, он улыбнулся быстро и неискренне.

— Хорошая девочка, — сказал Сэнди. — Ну тогда идем.

В баре Сэнди взял ей джин с тоником. Напиток был крепкий, то, что нужно. Барбара пила и чувствовала, что лицо у нее раскраснелось. Отеро присоединился к ним вместе с женой, которая оказалась на удивление молодой и симпатичной.

— Согласитесь, это было так печально, — заговорила она с Барбарой.

— Да. Но очень красиво.

— Великий композитор, — заметил Отеро, поправляя галстук. — Ему есть чем гордиться, его концерт впервые исполнили в присутствии генералиссимуса.

— Да, вы его видели? — быстро спросила Барбару жена Отеро. — Я всегда хотела на него посмотреть. Солдат до кончиков ногтей.

— Да, — сдержанно улыбнулась Барбара.

Она уловила, как Отеро шепнул Сэнди:

— Есть вести от последних евреев?

— Да. Они сделают все, лишь бы избежать отправки обратно к Виши.

— Хорошо. Нам нужно показать нечто большее. Я устрою так, чтобы все выглядело прилично.

Отеро заметил, что Барбара его слушает, и вновь строго взглянул на нее:

— Ну что же, сеньора Форсайт, мне интересно, состоится ли встреча дона Родриго с генералиссимусом?

— Я уверена, ему не могла не понравиться музыка, — ровным тоном ответила Барбара.

К ним сквозь толпу кто-то протискивался. Это был генерал, взгляд которого так расстроил Сэнди раньше. Отеро поджал губы, и его острые глаза метнулись в сторону, но Сэнди поклонился и дружелюбно улыбнулся военному:

— Генерал Маэстре…

— Сеньор Форсайт… — ответил тот, холодно взглянув на Сэнди. — И мой давний друг капитан Отеро… такое у вас звание в Фаланге, полагаю.

— Да, сэр.

— Я слышал, ваш проект продвигается хорошо, — кивнув, заметил Маэстре. — Строительные материалы реквизируют в одном месте, химикаты в другом.

— Мы просим лишь то, что нам необходимо, сэр, — с легким вызовом ответил Отеро. — Сам генералиссимус…

— Одобрил. Да, я знаю. Проект, который вернет Испанию на путь процветания. И поможет вам разжиться деньгами, разумеется.

— Я деловой человек, сэр, — с улыбкой произнес Сэнди.

— Да. Вы поможете нам и на этом разбогатеете.

— Надеюсь.

Маэстре два раза медленно кивнул, мгновение, прищурившись, смотрел на Барбару, потом резко поклонился и ушел. Когда он отворачивался, Барбара услышала, как он произнес себе под нос: «Sinvergüenza» — «бесстыжий».

Отеро взглянул на Сэнди. Барбара прочла на лице фалангиста испуг.

— Порядок, — сказал Сэнди. — Все под контролем. Слушай, поговорим завтра.

Немного поколебавшись, Отеро пробормотал:

— Algo va mal[34], — и резко бросил жене: — Пойдем.

Они присоединились к тем немногим людям, которые направились к выходу. Сэнди с задумчивым выражением на лице, прислонившись к барной стойке, крутил в пальцах ножку пустого бокала.

— Что это значит? — спросила Барбара. — Почему он сказал, что не все хорошо?

Сэнди огладил пальцами усы:

— Он как старая баба, несмотря на все свои регалии в Фаланге.

— Чем ты досадил генералу? Не стоит их раздражать.

Сэнди прикрыл глаза:

— Маэстре — член комитета по снабжению для нашего горного проекта. Он монархист. Это всего лишь политика. Маневры, чтобы занять выгодную позицию.

— Генералу не нравится твой проект, потому что его поддерживает Фаланга?

— Именно. Но в конце концов Маэстре сбросят со счетов, потому что мы получим благословение самого Франко.

Сэнди отлепился от стойки и поправил лацканы пиджака.

— А что говорил Отеро про евреев?

— Это конфиденциальная информация, — пожал плечами Сэнди. — Мы должны держать работу комитета в секрете, Барбара. Если о ней узнают немцы, начнется невесть что.

— Противно, когда чествуют нацистов.

— Пусть покупаются в лести. И только. Это все дипломатические игры.

В голосе Сэнди теперь слышалось нетерпение. Он положил руку на талию Барбары:

— Пойдем, сейчас будет Бетховен. Попробуй забыть о войне. Она далеко.

Глава 11

В тот день, когда немецкий самолет упал на дом в Виго, Барбара и Берни поехали в ее аккуратную квартирку рядом с Калле Майор на трамвае и сидели в нем, обнявшись, все в пыли. Оказавшись дома, они устроились на кровати и взялись за руки.

— Ты уверена, что с тобой все в порядке? —