Падает мрак - Маргарет Мерфи

Дверь в спальню Тимми была открыта. Ночник медленно вращался, отбрасывая на стены изображения луны и звезд. Фрэн сидела, откинувшись на стуле, рука — между перекладинами кроватки ребенка. Тимми лежал на боку, один кулачок сжат, пижамная курточка задралась, обнажив круглый детский животик. Его рот был открыт, и серебристый след слюны поблескивал на щеке в свете ночника.

Бартон бросился к кроватке и схватил малыша на руки. Тимми испуганно открыл глаза, набрал полные легкие воздуха и закричал.

Фрэн пошевелилась.

— Фил? — сонно пробормотала она.

Бартон, прижимая Тимми к своей мокрой рубашке, покрывал поцелуями его горячее со сна личико.

— Ты с ума сошел?! — прикрикнула на мужа Фрэн, она проснулась и была возмущена. — Он же спал!

Тимми тянулся к ней, обеими ручонками отталкивая отца, заходясь в испуганном и сердитом плаче.

— Фил, ты меня пугаешь! — сказала она. — Отдай мне Тимми.

Бартон протянул ей сына.

— Господи, да он весь мокрый! И ты весь мокрый! Что с тобой случилось?

— Извини, Фрэн, — сказал Бартон. — Я подумал… Господи, я сам не знаю, что я подумал! — Он потер ладонями лицо, пытаясь взять себя в руки. Потянулся, чтобы погладить Тимми одним пальцем, но мальчик отшатнулся и закричал еще громче, пряча лицо на плече матери.

— Ради бога! Ты что, не видишь, что ты его пугаешь? — Фрэн баюкала ребенка, поглаживая ему спинку, шикая и успокаивая его.

Бартон неуверенно отступил назад.

— Почему здесь так холодно? — требовательно спросила Фрэн. — Ты оставил открытой входную дверь? Черт возьми, Фил, ты что, не слышишь, какой дождь?

Спустившись в прихожую, Бартон увидел, что на ковре у двери расплывается темное пятно. Подойдя к выходу, услышал, как включили зажигание, секунда — и «лексус» растворился во мраке, за пеленой дождя. Фил закрыл дверь и проверил каждую комнату, каждый шкаф, все замки на окнах, прежде чем начать вытирать пол.

Клара вдыхала аромат дикого тимьяна. Она шла по лугу, и высокая трава с тихим шелестом скользила по ее брюкам. Ветер играл травой, и она танцевала, как вода в озере, и искрилась на солнце, меняя цвет с сине-зеленого до металлически-яркого. У Клары закружилась голова, и она упала на землю и лежала, наблюдая за единственным белым облачком, что медленно ползло по прозрачно-синему небу. Закрыла глаза. Невдалеке жужжала пчела, в поисках нектара перелетая с одной розовой шишечки клевера на другую. Клара чувствовала спиной округлые головки цветка, прижатые ее тяжестью к земле, сжимала их в ладонях.

Что-то защекотало ей щеку, и она повернула голову, разглядывая цветы, колеблющиеся на ветру. Раскаленное солнце обжигало лицо.

Потом возникла предательская мысль: что-то не так. Клара сжимала стебли клевера, пока не вырвала из земли. Боясь отпустить их, она попыталась силой воображения заставить себя остаться там, на лугу, но картинка начала удаляться от нее, расплываться, и вместо травы и мягкого сладкого клевера она нащупала грязь и камень.

— Нет! — простонала она все еще в полусне.

Бледное мерцание унылого серого света из открытой двери наверху лестницы мучило ее призрачной надеждой: там — свобода, семья, дом.

Изображения девушек были едва различимы во мраке, они улыбались ей со стен, и Клара поспешно отвела взгляд. Попыталась подняться и вскрикнула от боли: цепь натерла правую лодыжку до кости, нога отекла, кожа покраснела, но даже теперь невозможно было уговорить тюремщика хотя бы ослабить ее. Есть уже не хотелось, она была настолько измучена и истощена, что еще немного — и наступит полная апатия.

В глазах и носу защипало, но Клара чувствовала: если начать плакать, то уже не сможешь остановиться, изо всех сил сжала колени руками и угрюмо уставилась на стену напротив.

Неровная штукатурка была почти неразличима в тени, но одну фотографию она все же разглядела: казалось, изображение мерцает, то исчезая, то появляясь перед глазами. Клара замерзала — коварный подземный холод вытягивал из нее последнее тепло.

Как, когда это произошло, невозможно сказать, вдруг она поняла, что девушка на газетной фотографии уже не преследует ее взглядом, а возле стены стоит Хьюго — реальный человек из плоти и крови. Клара окликнула его, но он не пошевелился, грустно и слегка укоризненно улыбаясь.

Она с усилием вскочила на ноги и рванулась вперед, вытянув руку, но не дотянулась и упала на колени, рыдая от разочарования. Еще мгновение — черты лица мужа исказились, стекая как тающий воск, и он исчез, потом вновь вернулся, столь же реальный, как невыносимые холод и страх, которые она испытывала с момента пробуждения в этом ужасном месте.

— Хьюго, пожалуйста… — прошептала Клара.

Когда он заговорил, изо рта его не вырывался пар. Она не удивилась, как и тому, что отчетливо видит Хьюго в темноте, потому что вокруг него мерцает сияние.

— Тебе ни за что не надо было браться за это дело, — произнес муж.

Когда Клара очнулась, сердце тяжко стучалось в грудную клетку, будто хотело вырваться наружу. В углу комнаты притаился дракон. Она слышала его огнедышащий храп. Это тоже сон, сказала она себе, вспоминая с печалью луг, цветы и теплый ветер. Нет никакого дракона. И все же до нее доносилось его громоподобное и жаркое дыхание. Украдкой взглянула в угол: оттуда смотрел единственный красный глаз. Пониже глаза — газовый баллон. Так вот что это за дракон! Он принес ей нагреватель! Клара не шевелилась, боясь, что это все же сон и нагреватель тоже исчезнет. Она лежала на матраце под одеялом, на ней была кофта, толстая колючая шерсть пахла сигаретным дымом. Пошевелив пальцами ног, почувствовала, что он и носки надел. Она села, но тут же резко повалилась вперед, почти теряя сознание от усилия.

— Снова с нами?

Похититель сидел на верхней ступеньке, наблюдая за ней, как и прежде.

— Кто же это такие «мы»?

Он улыбнулся, растягивая ртом прорезь на шапочке.

— Ты бредила, — сообщил он.

— Значит, мне только кажется, что нас двое! — Злобный ребяческий выпад, но ей стало легче только оттого, что она нашла в себе мужество это произнести. Она чувствовала себя так, будто проснулась после лихорадки, слабая, но выздоровевшая от болезни. Эта болезнь — страх, Клара. Страх и отчаяние.

Клара придвинулась ближе к пылающей решетке нагревателя, уже привычно поворачиваясь вправо, чтобы не натягивать цепь, — так меньше было больно ноге. И совсем не почувствовала боли: он перестегнул цепь на левую лодыжку и закрепил петлю немного свободнее — только на одно звено, но и это хорошо.

— Где мой пиджак?

— Ты чуть не замерзла до смерти, — сказал он, — сбросила с себя всю одежду, тебе казалось, что очень жарко.

Клара покраснела, натягивая одеяло на плечи: