Running Man. Как бег помог мне победить внутренних демонов - Чарли Энгл

– Я тоже. Когда закончу, если закончу, – расскажу.

– А сейчас мы делаем это, потому что никто до нас такого не делал. Хочу проверить, насколько я силен и вынослив, – сказал я.

– Ага.

– Наверное, дело в эго. Ты понимаешь, что такое «эго»?

– Ага.

– Это потому, что я хочу быть особенным. Порой я не ощущаю себя особенным, и поэтому мне нужно делать что-то особенное, чтобы отличаться от других людей.

– Ага.

– Потому что если я не буду этого делать, то стану плохо относиться к себе, – сказал я. – Но это не такая уж хорошая причина.

– Я думаю, ты хочешь сделать что-то в своей жизни. Жизнь сколько длится, лет семьдесят?

– Вроде того.

– Значит, ты хочешь сделать что-то. Чтобы найти душевный покой.

– Точно. И нам нужно верить. Ты понимаешь, что такое верить?

– Да, понимаю.

– Важно верить, что мы на верном пути. На пути к чему-то еще.

– Ага, – повторил Кевин.

– Пусть это будет Бог, Аллах или Будда, но мы должны верить во что-то, не до конца нами понятое, и может, это и выведет нас к следующей стадии. Может, когда мы вернемся домой, зазвонит телефон и человек в трубке скажет: «Поздравляю тебя, Кевин! А теперь я хочу, чтобы ты сделал нечто особенное, что поможет многим людям». И кто знает, какие возможности откроются перед тобой? Ты понимаешь, что такое вера?

– Да, конечно.

– Не просто ожидание чего-то, а вера. Когда веришь, что что-то обязательно произойдет.

– Ну да.

– У нас невероятная вера, потому что мы занимаемся этим по десять-двенадцать часов каждый день, не зная зачем. Понимаешь, большинство людей, которые живут обычной жизнью, – как они думают? «Ну ладно, я верю в Бога или верю, что что-то со мной случится», но на самом деле они ничего…

– Ничего не делают, – закончил за меня Кевин.

– Точно. Они ничем не рискуют. А мы рискуем всем.

– Да.

– Мы рискуем жизнью, работой, своими семьями – всем. И у нас есть вера. Вот что такое вера. Мы верим, что, когда финишируем, с нами произойдет что-то важное.

– Ага, – подтвердил Кевин.

– Это как, допустим, ты держишь книгу, прижав к лицу, и не можешь ничего прочитать. Чтобы прочитать, нужно держать ее немного подальше. Чтобы что-то понять, нужно посмотреть на это с другой точки зрения, с другой перспективы. И этим, как я считаю, мы как раз сейчас и занимаемся. Прямо сейчас мы не можем прочитать книгу, но позже сможем.

– Ага.

Мы продолжали бежать. Я был доволен, что между нами с Кевином состоялся такой разговор. Потом я мысленно рассмеялся, когда понял, что, как обычно, почти все время говорил сам.

В рождественское утро – на пятьдесят четвертый день экспедиции – мы добежали до Агадеса, географического центра нашего маршрута. Город представлял собой лабиринт одноэтажных домов песочного цвета, над которыми возвышался минарет большой мечети с торчащими деревянными кольями. Я поразился тому, насколько здесь стало больше людей с момента моей ознакомительной поездки. Мохамед сказал, что кризис с водоснабжением здесь проявил себя особенно остро. Вынужденные покинуть свои земли кочевники в отчаянии устремились сюда.

Год назад Агадес выглядел светлым и радостным. Сейчас же казался распухшим трупом, готовым вот-вот лопнуть. Везде ходили туареги с запавшими глазами, в рваных одеждах, со своими небольшими стадами истощенных животных.

Мне было тяжело, но это был мой выбор. У этих же людей его не было. Мне хотелось рассказать им, что я бегаю не просто так, а ради их блага, чтобы помочь обеспечить их водой. Но, возможно, я лгал самому себе. К тому времени, когда я пересеку пустыню и соберу достаточно средств, чтобы фонд «H2O Африка» соорудил свой первый колодец, многие из этих людей будут мертвы.

В аскетичном гостиничном номере я разделся догола и встал под горячий душ – впервые за семь недель. Впечатление было фантастическим, но я не мог не думать о страданиях, свидетелем которых стал. Я не имел права так бездумно расходовать воду. Протянув руку, я решительно повернул кран и перекрыл душ.

Потом мы поехали в аэропорт встречать Лизу, Кейти и Николь. Они устали от тридцатишестичасового перелета, но были рады встрече. Я крепко обнял Лизу и не хотел отпускать. Я и не представлял, насколько соскучился по ней.

Когда женщины расположились в своих номерах, Дон предложил нам посидеть в каменном дворике гостиницы.

– Только поговорю сначала по телефону с ООН, – сказал он. – Хотелось бы сообщить хорошие новости. Ливийцам известно о нашем забеге уже девять месяцев, но они до сих пор не дают никакого ответа. Не отказывают нам, но и не говорят «да». Хотя это им ничего не стоит. Не думаю, что они вообще дадут какой-то ответ. И все же мы звоним каждому, с кем можем связаться.

Дон сказал, что к процессу подключился Омар Турби, известный американский бизнесмен ливийского происхождения. Мэтт Деймон даже улетел со съемок «Борна» в Лондоне, чтобы посетить ливийское посольство в Вашингтоне. Пока что никакой реакции.

– Какие у нас варианты? – спросил я.

– Мы можем повернуть на север, пройти через Алжир и Тунис и закончить на средиземноморском побережье. Или пройти через Чад и Судан на востоке. Но тогда мы лишимся поддержки ООН. Судан заявил, что любые американцы без надлежащих документов будут считаться шпионами. А это значит, что если нас поймают, то посадят в тюрьму или даже казнят.

Но надежда пока есть, – добавил Дон. – Отсюда до ливийской границы тысяча километров. Еще есть время. Ливийцы могут сказать «да». Но могут сказать и «нет», что после всех этих километров будет особенно обидно.

Повисло молчание. Я почувствовал общую смену настроения, словно все советовали нам сдаться.

– Думаете, уже поздно называть этот забег «Бегом по большей части Сахары»? – спросил я.

Все, кроме Кевина, рассмеялись.

Позже, рассевшись за длинным столом в ресторане, сооруженном в традиционном стиле и выглядевшем как обычный глинобитный дом, мы продолжили разговор.

– Я считаю, мы должны рассмотреть все возможные варианты, в том числе Чад и Судан, – сказал Дон.

– Ну, Чад не такой уж кошмар? – спросил я с надеждой.

– Получить разрешение нетрудно. Но ситуация там непредсказуемая. Ну а Судан – это точно большая проблема.

– Из-за конфликта в Дарфуре? – спросил Рэй.

– Да. Там все заминировано. Неразорвавшиеся мины и снаряды торчат прямо из песка. Там все плохо.