Страх. Трамп в Белом доме - Боб Вудворд

«Я попытаюсь это остановить, — сказал Кон Портеру. — Когда я буду в кабинете, я заберу письмо у него со стола. (Позже Кон именно так и поступил.) Если он захочет его подписать, ему понадобится, чтобы ты составил еще одно».

«Я тоже постараюсь потянуть время», — пообещал Портер.

Разумеется, это не решало проблему: президент мог легко затребовать копию. Но Кон также знал, что если что-то не находилось у Трампа перед глазами, то обычно он про это и не вспоминал. С глаз долой — из сердца вон.

Портер согласился. Память Трампа нуждалась в триггерах — это мог быть документ на его рабочем столе или новость, прочитанная в газетах или услышанная по телевизору. Или Питер Наварро, проскользнувший в Овальный кабинет. Без активатора памяти могли пройти дни и даже недели, прежде чем президент вспомнит о вопросе: постойте, мы же собирались выйти из соглашения, почему до сих пор это не сделано? В отсутствие триггера этого могло никогда и не случиться.

Сонни Пердью выступил 4 мая в Ситуационной комнате с докладом о роли сельского хозяйства в торговле. Разведданные свидетельствовали о том, что, если Соединенные Штаты введут новые тарифы на китайские товары, китайцы ответят тем же самым в отношении товаров из США.

Китайцы хорошо знали, куда нужно ударить, чтобы получить максимально болезненный экономический и политический эффект. В этом деле американцы были детсадовцами, а китайцы — докторами наук. Они знали, в каких конфессиональных (избирательных) округах производились какие продукты, например соя. Они знали, какие колеблющиеся округа были ключевыми для сохранения контроля над палатой представителей на ближайших выборах. Они могли нацелить свои тарифы на продукцию именно этих округов или штатов. Например, обложить пошлинами бурбон из Кентукки, штата Макконнелла, или молочные продукты из Висконсина, штата Пола Райана.

Несколько дней спустя на совещании по вопросам торговли Уилбур Росс изложил свои взгляды на торговый дефицит. Вторя президенту, Росс заявил, что торговый дефицит — это ключевой ориентир и фундаментальный признак нестабильности и слабости американской экономики. Президент считает необходимым сосредоточить усилия на преодолении торгового дефицита, напомнил он всем, поэтому каждый должен сделать то же самое.

Портер был не в силах оставаться в роли молчаливого посредника. «Торговый дефицит — далеко не самое главное, — возразил он, — по крайней мере в торговле с некоторыми странами. Это абсолютно абсурдный взгляд». Это был, пожалуй, самый неуважительный выпад, который Портер когда-либо позволил себе в общении с членом кабинета министров. «Более того, торговая политика и, в частности, те торговые соглашения, которые мы заключаем, ни в коей мере не являются основными факторами, которые определяют величину нашего торгового дефицита». Дефицит зависит от экономических условий, т.е. от того, какая страна может производить те или иные товары эффективнее и дешевле, чем другие, а также от нормы накоплений и курсов национальных валют. Любые протекционистские меры не отвечают нашим экономическим интересам.

«Знаете, — резко парировал Росс, — я работал на Уолл-стрит и зарабатывал миллиарды долларов. Я знаю, как функционируют эти рынки. Как действует механизм спроса и предложения. А вы об этом понятия не имеете». Если США введут тарифы и китайцы ответят, мы сможем покупать товары у других стран.

Весной 2017 г. Росс договорился о поставках американской говядины на китайский рынок. В ответ американцы открывали рынок для китайской птицы. Росс назвал сделку «исполинским достижением», хотя ее серьезно критиковали. Как утверждал заголовок в New York Times: «В первом раунде торговых переговоров Китай уступил США жалкие крохи».

На совещании в Белом доме президент устроил Россу разнос: «Не могу поверить, что ты заключил эту сделку. Почему ты никому об этом не сказал? Ты не сказал даже мне. Ты просто поехал и подписал ее. А это ужасная сделка. Они нас поимели. Хотя раньше, Уилбур, именно ты имел других». В 1990 г. Росс, в то время инвестиционный банкир, представлял интересы недовольных держателей облигаций игорного бизнеса Трампа, которым тот перестал платить. Благодаря своей репутации Росс сумел урегулировать конфликт и позволил Трампу избежать банкротства.

«Я думал, ты цепкий парень, — сказал Трамп 79-летнему Россу. — Когда ты работал на Уолл-стрит, ты проворачивал такие сделки! Но, видно, твое время прошло. Ты перестал быть хорошим переговорщиком. Я не знаю, что именно, но ты это потерял. Я больше тебе не доверяю. И больше не хочу, чтобы ты сидел за переговорным столом». Теперь переговорами по NAFTA и другим торговым соглашениям займется Боб Лайтхайзер.

Росс попытался защитить сделку — США будут экспортировать больше говядины, но Трамп его уже не слушал.

8 июня президент созвал в Овальном кабинете очередное совещание по тарифам на сталь — он был одержим ими. Гэри Кон, Уилбур Росс, Портер и министр обороны Мэттис пододвинули стулья и уселись вокруг стола президента.

«Позвольте представить мое предложение», — сказал Росс. Он рекомендовал ввести тарифные квоты, особенно для Китая, в частности установить заградительный тариф, если Китай увеличит текущие объемы экспорта стали в США.

Портер указал на ряд юридических проблем. Министерство торговли не провело консультаций с министерством обороны, как того требует закон, чтобы определить, не будет ли такая импортная политика представлять угрозу для национальной безопасности.

«Почему же нет, — ответил Росс. — Мы их провели».

«Со мной никто никогда не консультировался ни о чем подобном», — возразил Мэттис.

Росс сказал, что контактировал с помощником министра обороны, который занимался этими вопросами. У него имелись подтверждающие электронные письма.

«Пусть так, — возразил Мэттис, — но я ничего об этом не знаю».

Портер вмешался и сказал, что в соответствии с законом консультации должны проводиться с министром обороны, а не с любым представителем министерства.

Это были те самые юридические бюрократические формальности, которые сводили Трампа с ума. «Уилбур, поговори с Джимом! Разберитесь с вопросом! — потребовал он. — Меня уже тошнит от всего этого. И заканчивайте побыстрее, потому что я хочу, в конце концов, это сделать».

Портер счел это подарком небес, позволяющим ему тянуть резину еще несколько недель, если не больше. Мэттис помог с волокитой: он сказал Россу, что, прежде чем вынести заключение, министерство должно провести детальный анализ.

Впоследствии анализ показал, что «использование стали для нужд вооруженных сил США составляет менее половины процента от общего спроса на сталь в США» и министерство обороны не лишится возможности «закупать сталь, необходимую для удовлетворения нужд национальной обороны».

Трамп заявил, что ему следовало уволить Коми в первый же месяц. И теперь он хочет, чтобы Коми ушел. Бэннон не согласился и, когда они остались с Трампом в Овальном кабинете вдвоем, попытался его переубедить: «Коми ненавидят 75% агентов. Об этом все знают. Но стоит его уволить, как он тут же превратится в долбаного Эдгара Гувера. В величайшего мученика в американской истории. В оружие, которое повернут против вас. Они назначат гребаного специального прокурора. Вы можете уволить Коми. Но вы не можете уволить все ФБР. В ту же минуту, как только вы его уволите, все ФБР решит, что вас нужно уничтожить, и они сделают это».