1984 (коленкоровая тетрадь) - Петр Сосновский

знакомым и восстановить в памяти их беседы. Минут через пятнадцать мы присели на скамейку, и импозантный грек продолжил:

— Из книги Джорджа Оруэлла Михаил много раз говорил мне о «Министерстве Правды». Что интересно? Подобное министерство существует и в США. Согласно его данным вторая мировая война оказывается началась не в 1939 году, когда фашистская Германия вдруг вторглась в Польшу, и не в 1931 ― при нападении войск Японии на Манчжурию, а в 1941 году неожиданным ударом авиации и морских сил на тихо-океанскую военно-морскую базу США в Перл-Харбор….

— Для США возможно война и началась в 1941 году, ― сказал я, ― но это была не вторая мировая. У нас русских даже школьники не путают войну Великую отечественную от второй мировой.

— Это, еще не все! ― снова влез грек, ― вы не поверите, что в 1945 году она не закончилась, а лишь была приостановлена для того чтобы накопить силы и во главе с коалицией, включающей Англию и Францию, в 1991 году закончить ее победой, разгромив ненавистного врага ― СССР.

У меня было много бесед с этим греком на самые различные темы, не обошли мы и новое течение ― ЛГБТ, пропагандируемое на Западе и в США. Этот импозантный грек удивил меня высказываниями Петуха номер два о новом мировидении. Хотя я думал, что эта зараза лишь в головах моих американских товарищей, ищущих себе место в новом мире, но нет. Она ― эта идеология имела довольно широкое распространение и не только в Америке. «Народ» сходил с ума, я бы сказал дурел от новых идей.

При моем отъезде в Москву, Леонид вызвался проводить меня, а еще сообщил, что он отправляется в ближайшее время в США на так называемые гастроли и пробудет там месяца три, если не больше.

Я передал через него приветы знакомым мне людям. Мой товарищ тут же заверил, что непременно все исполнит и вызвался поднести мой чемодан. Он был не тяжелым, но мне пришлось ему уступить.

Этот, то ли Маргулис, то ли не Маргулис, когда я вместе с отъезжающими забрался во дворе Дома отдыха в подошедший автобус, вдруг во всеуслышание прокричал, что он читал мои книги в Интернете, слог ему очень понравился. А еще импозантный грек неожиданно сообщил:

— Я, жду от вас завершения книги: «1984» и, если вы не будете возражать, готов помочь информацией.

До железнодорожного вокзала Симферополя, я из небольшого прибрежного городка ехал под взглядами пассажиров, уже известным писателем. С моей стороны возражений не было. Однако на лице явно сквозило недоумение: во время бесед, с Леонидом у моря, я и словом не обмолвился о том, что часами работаю над книгой. Откуда у него такая осведомленность? Неужели он все знал и молчал. Никак, однажды не утерпев проболтался Хазарский.

На станции все пассажиры неожиданно разъехались, а я остался ожидать свой вечерний поезд в надежде увидеть Крымский мост. Однако и на этот раз я его проспал, но не беда, будет еще время. Крым-то снова стал российским, вернулся, как говорят, в свою гавань и я думаю ― навсегда.

Однажды, еще до развала СССР, я побывал с семьей в Крыму, правда, отдыхали мы в Мисхоре не летом, а зимой. на кануне Нового года. Отдых на берегу Черного моря нам понравился. Под впечатлением от увиденных красот, я тогда даже написал восторженное стихотворение.

Дочь Маша из того времени вывезла на память встречу Нового года и подарки от Деда Мороза. Ей на тот момент было шесть лет. А вот Женя, конечно, все напрочь позабыл. Правда, у него и до сих пор среди игрушек стоит ведерко полное красивых отшлифованных морскими волнами камушек, собранных им однажды на морском берегу Черного моря. С ними одно время очень часто играл и его сын Ваня.

Я не ожидал встретиться с Маргулисом, а может и не Маргулисом еще когда-либо в будущем. Это он любил лечиться в санатории: «Украина», в прошлом известном под названием: «Москва», еще с советских времен и, несмотря на возможность проводить время на отличных курортах мира, ездил именно туда. Однажды, этот импозантный грек не удержался и о том мне лично похвастался. У него для этих поездок было достаточно денег и, наверное, времени. Не знаю, что его там привлекало? Возможно, ностальгия по ушедшему прошлому.

Я, в санатории «Украина» оказался случайно и неизвестно, могу ли когда-либо приехать во второй раз. Хотя если посчастливиться, и я снова буду направлен на лечение именно в него, то необязательно что мне на глаза на берегу моря попадется этот импозантный грек. Пересечься просто не реально. Проще увидеться с ним где-нибудь в Москве, но спрашивается, зачем? Да м о чем мне с ним разговаривать? Разве что услышать от него: «Я приветы передал!» ― а затем еще что-нибудь из жизни Хазарских и всего лишь. Но этого для встречи мало, нужно что-то существенное. Я во время наших частых прогулок по набережной однажды не удержался и предложил ему обменяться номерами телефонов, но Маргулис, а может и не Маргулис, выслушав меня, не выразил в том необходимости. «Семен, найти в настоящее время писателя при наличии Интернета, для меня особого труда не составит», ― это были его слова. Я тогда пожал плечами и успокоился.

Что странно, я неторопливо прохаживался у памятника Александру Сергеевичу Пушкину, и вдруг неожиданно до меня донеся возглас:

— О-о-о, сам Пушкин, у памятника Пушкину.

— Да тише ты, разорался. Что мне нельзя и с «Александром Сергеевичем» рядом постоять? Не чужой же человек. А еще, я не причем. Ты мне сам отчего-то назначил свидание здесь и нигде ни будь. «Давай встретимся. Давай встретимся». Что мне с тобой спорить? Ни к чему это!

Невольно, я оглянулся и подошел к этому самому Пушкину и набравшись нахальства открыл рот:

— Извините, но мы с вами уже однажды пересекались в семидесятых годах. Я тогда приехал в Москву и устраивался на работу на завод, не помните меня? Вы мне еще свой паспорт показали, а что главное: ― Кремль во всей своей красоте. Я за вашу ту экскурсию и до сих пор благодарен.

— Знаете, я стихов по-прежнему не пишу и Евгения Онегина… ― товарищ не дал ему договорить:

— Он это, он, тот самый Пушкин. Он всем паспорт показывает. Что сделаешь? Немногие верят на слово.

— А я тоже стихов больше не пишу….

— Он пишет прозу, и у него скажу вам, получается неплохо, ― тут же влез со своей речью импозантный