Фея придёт под новый год - Ната Лакомка

— Значит, последние годы вы жили очень скромно?

Что-то в его тоне мне не понравилось. Не верит? Сомневается?..

— Нет, господин, — чинно ответила я, снова говоря правду, но не всю. — В последние два года я ни в чем не нуждалась.

— Ну да, — соизволил вспомнить он, — вы же жили в монастыре. Там хорошо заботятся… о юных красавицах, попавших в затруднительное положение. Наверное, были счастливы попасть туда из своего бедного дома?

Он меня в чем-то упрекает? В том, что я была счастлива оставить родной, но такой бедный дом, и очутиться при королевском дворе, чтобы есть и пить на серебре и золоте? Да что он знает о королевском золоте и о плате за него?!.

— Мне кажется, или вы краснеете, Элизабет? — голос Десинда и правда напоминал мурлыканье.

Только не домашнего котика, а кое-кого побольше и пострашнее. Если он сказал, что его дом — моё убежище, то зачем расспрашивает? Как будто… как будто хочет убедиться, что я — та самая хитрющая ведьма, которой представляет меня Ванесса, и то самое распущенное существо, каким называет госпожа Бонита.

Я сделала глубокий вдох, призывая сея к спокойствию. Не горячись, Миэль. Он ничего не знает. И не надо ему ничего знать. Сейчас ты скажешь ему правду… Не всю, но только правду. Чтобы не сфальшивить, чтобы он, наконец, прекратил играть с тобой, как кот с мышкой.

— Вы не правы, — произнесла я негромко, но чётко, — я не была счастлива. Потому что никакие богатства не заменят любви.

— А вы искали любви? И что же? Не нашли её?

Как же он заинтересовался! Даже глаза вспыхнули.

— Не нашла, — ответила я и даже смогла вернуть ему усмешку. — Мои мама и братья очень далеко от меня, друзей нет. А такой любви, что предлагал мне ваш сын — благодарю покорно! — не требуется.

Десинд помрачнел — наверное, вспомнил происшествие с Эйбелом.

— Ладно, я извинился за него, — сказал он, встряхнув головой. — Если Эйбелу хватит ума — он тоже извинится. Когда немного остынет.

«Не хватит, — мысленно сказала я. — Ваш сынок уже высказался по этому поводу».

— Тогда забудем об этом и оставим расспросы, — я плеснула в ведро воды и пошла в коридор, и Десинду ничего не оставалось, как пойти следом за мной, держа светильник.

Первым делом я подняла камзол, держа его за ворот. Жир впитался в ткань, и кое-где были хорошие подпалины.

— Плохо дело, — сказала я, сворачивая камзол, откладывая его в сторону и начиная орудовать тряпкой, протирая пол. — Теперь ваш камзол так пропахнет рыбьим жиром, что от вас будут шарахаться даже матросы.

— Выбросьте его, — ответил господин Десинд, — только и забот.

— Какое расточительство, — упрекнула я его.

Он хмыкнул, помолчал, а потом сказал:

— Зачем вам это, Элизабет? Я предлагал вам помощь, предлагаю снова. Возьмите жалование — и уезжайте.

— Мне казалось, вы разрешили мне остаться, — ответила я, с преувеличенным усердием оттирая пол.

— Зачем вам служить в моем доме? — продолжал допытываться он. — Вы выяснили, что ваш хозяин — вовсе не благородный лев, а беспородный кот. Вас это не смущает? Вы по-прежнему хотите остаться здесь прислугой?

Я ничего не смогла поделать с собой и покраснела — потому что он нечаянно угадал, как я сравнивала его со львом. И ещё потому, что он приписал мне низость мыслей, чего и в помине не было.

— Вы смущены, — проявил необыкновенную проницательность господин Тодеу. — Значит, я прав.

— Нет, не правы, — дерзко ответила я, вскидывая голову и глядя ему в глаза снизу вверх. — И мне нет дела до вашего природного благородства или его отсутствия. Будьте благородны на деле — и я продолжу служить вам с усердием и удовольствием.

— Ну да… — пробормотал он и ни с того ни с сего потянул ворот рубашки, словно ему не хватало воздуха. — Простите меня, надо идти… — он поставил плошку с жиром на пол, обошел меня стороной, чуть ли не по стеночке, и уже из коридора донёсся его голос: — Купите свечи. Возьмите деньги у меня в столе.

Пристукнули каблуки — господин Тодеу надел сапоги, потом я услышала шорох — он накинул куртку, а потом стукнула дверь.

— И куда это вы, на ночь глядя? — шёпотом произнесла я, побросав тряпки в ведро и подняв с пола камзол. — Ох уж эти контрабандные дела.

Следующим утром всё началось, как обычно — я встала раньше всех, затопила печь, умылась и оделась, предвкушая поход на рынок. Я куплю свечи и расставлю их во всех комнатах. И пусть госпожа Бонита, если ей так угодно, оставляет у себя плошки с жиром, а в детской и на чердаке не будет никакого рыбного запаха.

Я разожгла огонь, повесила котелок с водой — вскипятить воду на утренний чай, и занялась завтраком.

Каждый день я старалась приготовить что-то новое, чтобы привычные и простые продукты не приелись и не надоели. Эйбел, Ванесса и Нейтон терпеть не могут капусту и репу… Но эту нелюбовь воспитала нужда, а почему младшие, родившиеся в достатке, должны ненавидеть ту же репу, которую можно прекрасно запечь с постным маслом, или капусту, которую лучше подавать с горсткой замороженной клюквы, с ледком и анисом, чтобы получился освежающий салат к основному блюду, а не мерзкое месиво с тошнотворным запахом.

Теперь к столу каждый день была рыба — окунь, щука, карп. Или — особое лакомство! — конгер, копченый морской угорь. Всего пара кусочков на обед (к той самой квашеной капусте), и одно удовольствие смотреть, как дети, едва не урча от удовольствия, уплетают мясо угря, такое вкусное у золотистой кожицы, где пролегает толстая прослойка янтарного жирка. А ещё мы с Джоджо готовили креветок в чесночном масле, жарили молоки, варили ореховый рыбный суп, кисло-сладкий свёкольный суп, сытную чечевичную похлёбку с обжаренным луком (бойтесь, чердачные тролли!), и, конечно же, были пирожки — из постного заварного теста, с различными начинками — с рыбой, с изюмом и просто посыпанные сахаром, а ещё — мучная каша на миндальном молоке, белое заливное из орехов, орехи в меду, клюква с сахаром, компот из сушеных фруктов и многое, многое другое.

С таким провиантом жить веселее, и я надеялась, что веселье, наконец-то появится в этом доме. Когда поставят ёлку, когда начнут украшать дом к новогодним праздникам…

Гулкий звон колокола — совсем рядом, прозвучал так неожиданно и оглушительно, что я вздрогнула.

— Не бойтесь, доброе утро, — сказала Джоджо, которая как раз заходила в кухню, подвязывая фартук. — Это колокол на маяке. Сегодня туман. Сегодня не убирайте в комнате хозяина, он скоро придет и проспит весь день. Джон заболел, хозяину теперь придется его подменить…

— Джон? Кто это?

— Один из смотрителей на маяке, — служанка начала заводить тесто в огромной деревянной кадке — на большую семью требовалось много хлеба. — Их четверо, хозяин подбирает только самых надёжных. Но у Гилберта недавно умерла мать, он отпросился на похороны, а Джон умудрился простудиться, так что теперь хозяин сам следит по ночам за маяком. Ну и в туман тоже.