Бросок «Каракурта» - Георгий Савицкий

А вот на следующий день в Кронштадте впервые погибло судно. Взорвался пароход «Мария», утонул разбитый буксир «Красный флот», та же печальная участь постигла портовую баржу. В тот же день на Неве был потоплен тральщик, канонерская лодка «Селемджа» также получила повреждения от вражеской бомбы.

* * *

Виктор Чайка хмуро поглядел на столбы черного дыма на рейде Кронштадта. Впервые в Кронштадте погибли не только люди, но и корабли. Все это время малый ракетный корабль «Балтийск» находился в системе противовоздушной обороны военно-морской базы. А вот она как раз была ослаблена до предела. При отражении авианалетов советские истребители, прикрывающие Кронштадт, потеряли сразу половину своих самолетов – три из шести машин.

– Скоро начнется!.. – сквозь зубы произнес Чайка, обращаясь к командиру ракетно-артиллерийской боевой части.

Капитан-лейтенант Березин кивнул. Он разделял чувства командира корабля.

В последнее время Виктор Чайка буквально стал тенью самого себя. Он лично проверял и перепроверял все орудийные системы и комплексы наведения. Радиолокаторы, электронно-оптические прицелы, элеваторы подачи снарядов и транспортно-пусковые контейнеры ракет – все имело первостепенное значение. Мелочей на войне не было, нет и не будет! Все это понимал и учитывал командир корабля.

Все это время лейтенант Сергей Гаврилов ремонтировал, менял и перепаивал электронные блоки, налаживал кабельные трассы, проводил ревизию систем электропитания и связи. Он ел и спал буквально с паяльником и тестером в руках.

В последнее время Чайкой овладело предчувствие чего-то столь же масштабного, сколь и страшного. Хотя, возможно, это просто накопившаяся за все эти огненные и кровавые дни и недели усталость и жуткий стресс. Постоянные бомбежки, артобстрелы, смерти, ранения, недоедания, боль и кровь вокруг выматывали душу до самого последнего предела. Командир «Балтийска» держался исключительно силой воли.

* * *

Кронштадт уже пережил по-настоящему массовый налет более полусотни самолетов Люфтваффе: 40 «Юнкерсов-87» и «Юнкерсов-88», а также 22 «Мессершмитта-109», которые также несли под фюзеляжами по одной 250-килограммовой бомбе.

В результате их бомбовых ударов сразу три эсминца – «Стерегущий», «Гордый» и «Грозящий» получили тяжелейшие повреждения. «Стерегущий» от близких попаданий сразу двух 500-килограммовых бомб перевернулся и затонул прямо у пирса.

Сразу три фугасные «пятисотки» довольно кучно легли в носовую часть линкора «Октябрьская революция» на Петергофском рейде. Но снова, как и в случае с «Маратом», ни одна из них не пробила нижнюю бронепалубу корабля. В носовой части корабля начался пожар, через разошедшиеся листы обшивки начала поступать вода. Но все же пламя удалось быстро погасить, и линкор своим ходом перешел на Малый Кронштадтский рейд.

Кроме того, были потоплены транспорты «Леваневский» и «Берта», а также несколько портовых судов. Получили повреждения крейсер «Киров», эсминцы «Сильный» и «Славный», канонерская лодка «Пионер».

Множество разрушений было в гавани и на заводе артиллерийских приборов. На важном для Кронштадта Морском заводе был разрушен механический цех. Всего в городе и на кораблях в тот день погибли 135 человек, еще 95 были ранены. Но самый черный день Балтийского флота был впереди…

* * *

Днем 23 сентября небо стало черным от крестов на крыльях. Тридцать пикировщиков «Юнкерс-87» эскадры «Иммельман» под прикрытием «Мессершмиттов-109» эскадры «Зеленое сердце» заходили на причалы Кронштадта со стороны Петергофа. Каждый из пикировщиков нес по одной 500-килограммовой бомбе, некоторые из «Мессершмиттов-109» были вооружены одной 250-килограммовой фугаской под фюзеляжем.

Но два «Юнкерса-87» были вооружены специальными бронебойными бомбами «PC-1000RS» весом в тонну. Каждый такой боеприпас имел полтора метра в длину и полметра в диаметре. Размах крестообразного оперения составлял более двух метров. Корпус бомбы, хотя скорее ее можно было бы назвать бронебойным снарядом, был изготовлен из кованой стали толщиной 38 миллиметров. Носовая часть бомбы имела толщину 340 миллиметров.

Такого рода боеприпасы никогда ранее не применялись в бою – только на полигоне. Лишь очень опытные пилоты могли поднять пикирующий бомбардировщик с 1000-килограммовой бомбой.

В эскадре «Иммельман» только командир 3-й бомбардировочной группы гауптман Эрнст-Зигфрид Штеен и его ведомый, обер-лейтенант Ханс-Ульрих Рудель.

* * *

Навстречу летящей смерти с крестами на крыльях развернулась четвертая, кормовая башня линкора «Марат». Чудовищные стволы главного калибра поднялись в небо. Грянули могучие залпы 305-миллиметровых снарядов, снаряженных смертоносной шрапнелью.

Среди приближающегося строя немецких пикировщиков вспухли грязно-черные облака разрывов. Тысячи свинцовых пуль из подорванных вышибными зарядами с дистанционными трубками усеяли огромное пространство над островом Котлин. Однако подобные выстрелы имели, скорее, психологическое значение, нежели сугубо боевое. Зато эти залпы стали своеобразным сигналом для того, чтобы ударили все зенитки, прикрывающие рейд и причалы Кронштадта.

Хмурое небо над свинцовыми водами Балтики густо усеяли разрывы 76-миллиметровых и 85-миллиметровых снарядов зениток с берега и с кораблей. Сверкающие потоки трассеров изрыгали 37-миллиметровые скорострельные автоматы. Крупнокалиберные пулеметы «ДШК» и счетверенные «Максимы» поливали небо росчерками трассирующих пуль.

Огонь зенитных средств Балтийского флота был довольно плотным, но отнюдь не сосредоточенным. Отсутствовала единая система управления огнем, потому пушки и пулеметы строчили по большей части, как бог на душу положит. Стервятники Геринга, напротив, действовали сосредоточенно и четко – на их стороне были слаженность и отработанность действий. Никаких импровизаций! Только механический, нечеловеческий расчет.

Вокруг бушевал бой, а «Балтийск» маневрировал на рейде, только лишь огрызаясь кинжальным огнем по немецким самолетам.

Внезапно «Мессер» пронесся на бреющем над водой и выполнил вираж, заходя прямо в лобовую атаку на «Балтийск». Желтый кок винта и капот озарились вспышками пулеметно-пушечного огня. Лобовое бронестекло ходовой рубки русского корабля выдержало, но на нем появились белые кляксы попаданий.

– Носовое орудие – огонь! Рулевой, право на борт 30. Средний вперед, – скороговоркой скомандовал капитан-лейтенант Чайка.

Когда прямо на тебя несется крылатая смерть, да еще и вдобавок лупит из пушек и пулеметов – это жутко. Но рулевой нашел в себе силы выполнить приказ командира. «Балтийск» сманеврировал, уходя от атаки немецкого истребителя. И в тот же момент носовая 76-миллиметровая пушка ударила частой очередью впереди по курсу «Мессершмитта-109».

Командир орудия Алексей Волков нажал на гашетку, усеивая небо впереди корабля грязно-черными кляксами разрывов шрапнельных снарядов.

Пилот за угловатым массивным остеклением кабины не выдержал и рванул ручку управления в сторону, уходя от заградительного зенитного огня. Самолет резко накренился на крыло над самой водой в крутом развороте. И тут уже стрелок крупнокалиберного «ДШК» на крыле мостика не сплоховал. Длинная очередь 12,7-миллиметровых пуль распорола немцу брюхо. Во все стороны от вытянутого тонкого фюзеляжа полетели какие-то бесформенные обломки. Истребитель с тяжелым плеском плюхнулся в воду и мгновенно пошел на дно.