На полшага впереди смерти - Алексей Макеев

– Вы же вместе служили, на зоне чалились.

– Каждый за себя!

– И лишь Бог за всех, – кивнул Капанадзе.

Полицейские и бандит простояли некоторое время друг напротив друга. Ситуация патовая.

– Вы даете мне проход, и я ухожу, – прохрипел Стройбат, глубоко дыша – бешеное сердце разрывало его грудь. – Ни денег, ни вертолета не требую. Только выпустите.

– Все равно попадешься. Из города не уйти.

– Не ваша забота. Отходите и открываете мне проход. И снайпера пусть не балуют. Я даже с пулей в черепе сумею нажать на спусковой крючок! Ну, мусора, я два раза не повторяю!

– Стройбат, ну чего ты кипишишь? – все так же невозмутимо произнес Капанадзе. – Жить хочешь?

– Все хотят!

– А не получится, если ты так себя ставишь… Ты что, думаешь, ценного заложника взял? Не смеши мои ботинки! Мы сейчас и тебя, и его до кучи грохнем, чтобы тебе было с кем на том свете беленькую жрать!

– Не свисти, мент! С тебя за заложника погоны снимут!

– Свистят соловьи, а я при исполнении. Грохнем и не поморщимся. А Зиновия в подельники тебе запишем. Так что уничтожили не просто волка-одиночку, а целую стаю. Мне еще орден дадут, Стройбат. И я в благодарность за твой упокой свечу поставлю.

– Ты…Ты падла!

– Стройбат. Ты нужен нам живой! Здоровенький! Иначе чего бы я с тобой говорил? Дал бы команду «фас». И все. И нет тебя.

– Зачем я тебе нужен?

– Вопросов к тебе гора.

– Пошел ты!

– Я обещаю тебе жизнь! Только кончай чудить! Или сдохнешь! Здесь же! Сейчас же!

«А по хрену на все!» – вдруг решил Стройбат. Больше всего ему сейчас хотелось выжить. Конечно, хотелось порвать этого опера. Но он не мог. Он вообще ничего не мог. И понимал, что они правы.

Отбросил пистолет. Оттолкнул Зиновия.

Громилы в камуфляже рванулись к нему.

В голове как граната взорвалась – и свет померк.

– Йог, опять ты в медитации и ни шиша не делаешь, – возмутился Капанадзе.

Йог действительно медитировал.

– Надо вас к дисциплине начать приучать, – покачал головой Капанадзе. – Ну, там строевой шаг, упал – отжался. А то распустились.

– Сергей Давыдович, здесь же не армия! – От избытка чувств Айфоныч аж оторвался от планшетника.

– Полиция хуже морфлота. Так что вешайтесь, караси.

В отделении царила атмосфера расслабленности. Можно было перевести дух и почесать языком. Спецназовцы так хорошо приняли уже сдавшегося Стройбата, что тот теперь лежал в тюремной больничке, и врачи запретили ему давать показания, которых все ждали с таким нетерпением.

– Гнобить родных подчиненных без причины – это грех. И чревато, – укоризненно произнес Йог.

– Это еще почему? – удивился Капанадзе.

– Люди по группам кочуют из жизни в жизнь. Все мы в одной группе, перерождение за перерождением.

– Не группы, а труппы, – хмыкнул Капанадзе.

– Какой труппы? – не понял Йог.

– Жизнь – это нескончаемый балаган, а люди, как бы ни надували щеки от осознания собственной важности, всего лишь клоуны. Притом, чем больше важности и самодовольства в них, тем они смешнее. Веселить с улыбкой может каждый, а с серьезной рожей – это мастер-класс. Так что если ты прав, мы всего лишь еще одна цирковая труппа, кочующая по вечности.

– Шеф, вот за что люблю тебя – умеешь красиво загнуть, – восхитился Йог. – Только мы от жизни получаем уроки, даже если и кажется, что участвуем в бесконечном балагане. Мы совершенствуемся.

– Ну и чего?

– И роли меняются. Так что в этой жизни ты мой начальник. А в следующей – я твой.

– Пока в этой жизни я банкую, так что будешь отрабатывать мои маниакальные идеи.

– Какие именно?

– В двух словах не расскажешь. Но задание тебе, Родиоша, предельно простое…

Йог отправился проверять дикие домыслы своего руководителя. Перво-наперво в дом, откуда исчез Мопс и где закончил свою жизнь бестолковый Вован. Там ему повезло, и консьержка, дежурившая в день отравления, была как раз на своем рабочем месте.

– Да все уже пять раз рассказала, – всплеснула руками аккуратная сухощавая седая женщина. – Ничего я подозрительного в тот день не видела. И ничего хорошего о покойном не скажу – могу отметить только редкостное высокомерие и грубость. Он из тех, кто окружающих людей вообще не замечает.

– Это нам известно, – кивнул Йог. – А вот кто из посторонних в тот день в подъезд заходил?

– Так говорила же – никого. Только жильцы.

– А видеокамера почему не работала?

– Да она постоянно выключается. Щиток около подъезда все время барахлит. Если пошевелить, то провода отходят и камеры слепнут. Об этом все знают. На общем собрании обсуждали, что ремонтировать надо.

– В таком дорогом доме не могут технику наладить? – удивился Йог.

– А, безалаберность, – махнула рукой консьержка. – Что с деньгами, что без денег – одно и то же. Россия.

– Значит, посторонних здесь не было.

– Только с РЭУ приходили, – вспомнила женщина. – Чердаки проверять. Они все время эти чердаки проверяют.

– Кто приходил?

– Мужчина какой-то в рабочем комбинезоне.

– А вы говорите никого постороннего.

– Да это ж не посторонний.

– Вы его раньше видели?

– Нет.

– Почему же не посторонний?

– Так с РЭУ же. В рабочем комбинезоне.

Йог усмехнулся, подумав, что сработал так называемый эффект почтальона, подмеченный классиком английского детектива Честертоном. Никто не воспринимает почтальона за постороннего и вообще за человека, потому что он как бы часть интерьера. Невидимка. Работники РЭУ в рабочей одежде воспринимаются так же.

– В комбинезоне у вас все проходят?

– Ну что вы, – возмутилась консьержка. – У меня строго. Я Рудину позвонила.

– Кто это?

– Из РЭУ, отвечает за проверку подъездов.

– И что он сказал?

– Как всегда, немножко пьян был. Но сказал, что все в порядке.

С ощущением, что дело двинулось, Йог двинул в РЭУ, располагающееся в трех домах отсюда.

Там он услышал мать-перемать еще в коридоре. Крики доносились как раз из нужного ему кабинета, на котором была лаконичная табличка «Рудин Семен Сергеевич». И все – мол, человек важен, а не должность.

В кабинете тощий, со следами вечных возлияний на красном лице, в мятом костюме мужичок с ноготок мило беседовал с двумя типами в рабочих комбинезонах, используя все табуированные красоты русского языка.