Товарищ Халков - Виталий Сергеевич Останин

Корейца. И, как оказалось, ни в архивах МВД, ни у их смежников никакой информации на искомый субъект не было. Или уровень допуска капитана Смирнова был маловат.

— Все здесь. — она подняла руку с полькой и приложила ее к моей так, чтобы они соприкасались маленькими экранчиками-проекторами. — Виктор, что ты ждешь, разреши сопряжение!

— Да я как-то не умею. — был вынужден признать я. Тут же поправился, чтобы не вызывать подозрений. — Никогда этой функцией не пользовался. А что, через почту нельзя?

— Вот ты смешной! — возмутилась Хелена. — Это, между прочим, секретные сведения! Их просто так нельзя пересылать, только через сопряжение.

Как оказалось, сопряжение было полным аналогом блютуза, так что в том, что нужно делать, я разобрался довольно быстро. И уже через минуту изучал полнейшее досье на своего недруга.

— Так… — вслух размышлял я. — К родственникам он не пойдет, не дурак, значит их вычеркиваем. Все друзья и товарищи тоже в минус. А за что он у нас сидел? М-м-м, разбойное нападение, по малолетке! Какая прелесть! Не, к бывшим подельникам тоже не сунется.

— Почему? — удивилась девушка. — Разве не к друзьям пойдет любой человек? Ну, если у него неприятности.

Настало мое время снисходительно пояснять ей прописные истины.

— Карыч на карандаше у милиции. Уже давно. А позавчера я на него заявление написал. Проникновение в жилище, угрозу жизни и что-то еще, не помню. Дело пойдет через участковых, да и хулиганка там по большому счету, то есть объявлять его во всесоюзный розыск точно не будут. Предполагаю, что вчера его еще не искали даже. А вот сегодня начнут — с учетом моего заявления, и того факта, что на берегу озера остался его мертвый товарищ. А Карыч у нас сиделец, точно знает, куда милиция пойдет в первую очередь. Нет, к друзьям он не пойдет.

— А куда? — завороженная моим объяснением, девушка даже рот приоткрыла. Сделавшись еще более привлекательной.

— Туда, где искать будут в последнюю очередь. Это даст ему небольшую фору по времени, день или два, чтобы спланировать бегство из города. Вот смотри, в его досье есть упоминание о дальнем родственнике, живущим в станице неподалеку. Думаю, заляжет он там.

— Ты так хорошо в этом разбираешься! — удивленно всплеснула руками Хелена. — Откуда все это знаешь? Я бы даже подумать не могла!

— Да со мной в армии служил один… любитель детективов. — наскоро придумал я легенду. — Просто с ума по ним сходил. А в карауле на посту скучно, вот мы с ними и развлекались. Он задавал тему из прочитанной книги, а я строил версии. Так что — поднатаскался.

В этой истории было множество дыр, но я не думал, что девушка легко их найдет. Откуда гражданской, да еще и немке, знать, как проводят время в карауле, назначенные туда солдаты?

Да и я не так уж был уверен, что Карыч рванет к старому деду, с которым находится непонятно в каких отношениях — вполне возможно, что даже на ножах. Просто весь мой опыт прошлой жизни твердил, что для него это единственный вариант, если Карыч хочет и от милиции уйти, и от Корейца, который сейчас обрубанием хвостов занимается. Интуиция, в общем. А ее довольно сложно объяснить словами.

— Это так интересно! — подруга только что на стуле не подпрыгнула. — Едем туда?

— Стоп-стоп-стоп! — рассмеялся я. — Ты-то куда собралась, горячая германская девушка?

— С тобой, конечно! Мы же вместе его нашли, вместе и возьмем!

— Хелен… Ты знаешь, ты мне очень нравишься. Погоди, дай договорить. Очень-очень нравишься. Мне даже кажется, что я в тебя понемногу влюбляюсь. — в этом месте на щеках у подруги возник едва заметный на смуглой коже румянец. Я же, обманывая ее лишь на половину (а то и меньше!) продолжил. — Но со мной ты никуда не поедешь. Карыч опасен, и мне нужно будет полностью сосредоточится на угрозе. И не отвлекаться ни на что больше. Например, на то, что очень дорогой для меня человек может пострадать.

— Но!..

— Без «но». Я бесконечно ценю, что ты для меня делаешь, и как помогаешь. Вот только этот момент мы точно больше обсуждать не будем!

Некоторое время она смотрела на меня пристально и, кажется, немного зло. Я даже немного испугался, что девушка сейчас встанет и уйдет прочь. Но потом ее лицо расслабилось, и она иронично протянула.

— Русские! Я и забыла, что вы все ужасные упрямцы!

— Поверь, немцы в этом вопросе от нас ушли недалеко.

— О, пропасть огромна! Мужчина в моей стране никогда не станет так говорить с женщиной.

— Как? Неуважительно?

— Ставя перед фактом. Окончательно все решив и даже тени сомнений не допуская, что может быть как-то по-другому.

— Ну, прости… Я такой — шовинист, домостроевеец и противник феминизма. — я сделал лицо сурового русского и пробасил. — Женщина должна сидеть дома, варить борщи и рожать сыновей!

Хелена рассмеялась этой немудрящей шутке.

— Да нет, знаешь… Мне даже немного нравится, как ни странно. Такое ощущение надежности. Сильного плеча, буквально — стены! У британцев есть такое слово в языке — strong. Вот оно тебе очень подходит.

— Ты сейчас лестью пытаешься мое решение передавить, да?

Девушка рассмеялась.

— Немного! Ладно-ладно! Больше не буду. Но ты тогда мне пообещай мне кое-что?

— Вернуться живым?

— Дурак! Это тоже, но главное — чтобы мне все первой рассказал! Иначе я от любопытства на стену полезу.

— Позвоню сразу, как приеду в эту станицу. — твердо пообещал я. — И когда ясность с Кареевым будет, тоже.

— Лучше напиши. Вдруг я буду занята, не смогу принять вызов, а перезванивать тебе будет опасно.

— Хорошо.

И этот момент, я понял со всей отчетливостью, что должен Хелену поцеловать. Такой был момент — если этого не сделать, то мы еще какое-то время будем неловко ходить вокруг да около. Как делают все люди, которые уже понимают, что нечто незримое их связывает, но еще не сделавшие навстречу друг другу ни одного шага.

И я ее поцеловал. Привстал, перегнулся через стол, замер в паре сантиметров от ее губ. Которые девушка прошла уже сама. Решительно, как и все, что она делала.

— Ох! Ну наконец-то! — произнесла она через черт его знает сколько времени. Дыхание ее немного сбилось, как и мое, впрочем. — Я уж думала ты никогда не сообразишь. Вы, русские, такие нерешительные!

— Ты сейчас сама себе противоречишь. — тихонько смеясь ответил я. — То мы с чужим мнением не считаемся, то нерешительные. Ты уж определись.

— Я девушка, мне можно! — она снова притянула меня к себе. А когда мы друг от друга оторвались, сказала лишь. —