Товарищ Халков - Виталий Сергеевич Останин

она сделала! Правильно ли я понял, что она сказала, подумала, сделала?

— Не знаю, Лена. Правда. — пожал плечами. — Давай позже встретимся, в более спокойной обстановке все обговорим и придем к какому-то решению? Без эмоций и… слез. Сейчас я немного спешу…

— Да уж, я заметила, что ты постоянно на польку смотришь!

— Такси вызвал, должно вот-вот подъехать.

— Кто она?

— Лена! Серьезно? Я еду по делам, за город. На весь день. Так что, если хочешь со всем разобраться, давай завтра созвонимся, и встретимся. Тогда уже все и обговорим. Расскажешь мне, как мост строила…

— Хорошо. — протянула девушка. — Завтра. Только ты, кажется, номер сменил.

Сказав это, она протянула руку и притронулась экранчиком своих часов к моим. Тут же всплыло уведомление, что произошел обмен контактами — оказывается фамилией у Лены была Фисенко.

Черт, а вот это было некстати! Находясь в бегах, глупо раздавать свой «секретный» номер всем желающим. Но — сам виноват. Как с Хеленой данными обменивался через это их «сопряжение», так и оставил настройки по умолчанию. Надо бы сменить, а то с меня так любой может номер взять.

— Тогда, созвонимся завтра? — Лена сунула руки в карманы штанов, отчего стала похоже на какую-то искательницу приключений, которой место в джунглях или пустынях, а не в курортном городе.

— Хорошо. — кивнул я. — До встречи.

— Прости, что накинулась на тебя так…

К этому времени подъехало такси. Я кивнул девушке и зашагал к желтой машине. Уселся на заднее сидение, подтвердил водителю адрес, и погрузился в мысли.

Дурацкая вышла ситуация. И, полагаю, далеко не последняя — в будущем опять могут встретиться люди, которые знали Виктора. Его друзья по школе, сослуживцы, приятели и, может быть, любовницы — ни за что не поверю, что, переживая расставание с Леной, прежний владелец тела не обзавелся парочкой-другой подружек.

Последние, конечно, вряд ли много про него могут знать, и с этой стороны опасаться, вроде, ничего. Но если в будущем нарвусь на кого-то, кто знал Виктора хорошо, может возникнуть проблема.

Это с Леной «удачно» получилось. Девушка была на взводе, подсознательно понимала и принимала свою вину за разлад с парнем, поэтому ею в беседе было довольно просто манипулировать. А если встретится тот, кто Витины привычки знает? И удивится тому, что я его не узнаю.

В общем, эту часть жизни тоже стоит подтянуть. Посмотреть детские альбомы, послушать мамины рассказы, не знаю — свою страничку в социальной сети посмотреть, наконец! Только вот времени на все не хватало катастрофически. Поэтому и действую так — нахрапом, без внятного плана и понимания.

— А чего в Куток-то собрался? — водитель, молодой парень, чуть старше меня, заинтересованно глянул на меня через зеркало заднего вида.

— Да деда еду навестить. — пожал я плечами. — Не виделись давно.

Болтать с таксистом не хотелось, но следующей фразой он сумел меня заинтересовать.

— Семейная встреча? — спросил он.

— Почему так решил?

Не знаю почему, но я с его слов напрягся. Они могли означать все, что угодно, но я рассматривал только один вариант.

— Да уже отвозил сегодня одного. Брат твой, наверное, старший. Или дядька.

— На тот же адрес? — уточнил я.

— Ну! Я еще удивился, когда заказ второй заказ пришел туда же. Девятый проезд, дом девять — легко запоминается.

— Да вот, решили что-то собраться. — проговорил я, думая о том, что в своих предположениях не ошибся. Кареев — больше некому — все же решил укрыться у своего дальнего родича в этом пригородном хуторке. — А давно отвозил?

— Да час назад, примерно.

— Лет тридцать, невысокий, с хитрым таким лицом?

— Ага, один в один! Брат?

— Дядька… Слушай, командир. Хочу им сюрприз сделать. Ты меня к самому дому не подвози, остановись за квартал где-то. А я пешечком уже доберусь.

— Да как скажешь! Желание клиента — закон!

Интерлюдия

С отчетами покончено. Встречи с поклонниками проведены. Через три часа самолет, и она сможет, наконец, отдохнуть от той жизни, что стала в последнее время ее так тяготить. От этих людей, их слов, поступков и того, что они прячут за ними. Будут только горы — вечные и равнодушные к муравьиному барахтанью людей — и она.

Кавказские горы. Целую неделю. Дожить бы…

«Надеюсь, этой небольшой перезагрузки хватит на то, чтобы вернуть душевное равновесие! — подумала Люба. — А то ведь уже на людей скоро начну кидаться!»

Невысокие каблучки ее сапожек звонко цокали по металлическому полу базы. Этот звук ее невыносимо раздражал. Казалось, будто по коридору идет бодрая молодая девчонка. Лет 18–20, максимум. Такая — спортсменка, комсомолка и просто красавица, прямо, как в фильме у Гайдая.

Да и выглядела Люба примерно так же. Стройная и легкая фигурка, узкая талия, точеная шея и облако платиновых волос, уложенных в каре. Личико студентки какого-нибудь педагогического вуза: вздернутый носик, большие голубые глаза, мягкие, без всякой помады, манящие противоположный пол губы.

«А внутри — старуха! — безжалостно припечатала она. — Как же мне это все надоело!»

Никто не преграждал ей путь. Редкие сотрудники базы, зная об острой фазе ее депрессии, стремились убраться подальше из тех мест, где Люба могла пройти. Поэтому, шагала она в одиночестве. И это тоже почему-то бесило.

Но вот кто-то появился. Темная фигура в конце длинного — на кой черт такой было строить? Это вам, что, взлетная полоса аэродрома?! — коридора. Еще не человек, а тень, каким-то образом выжившая в ярком свете всегда горящих здесь ламп.

Но на сибирской базе ККП не могло быть теней и призраков. Здесь все было раздражающе материалистично. А значит, это был человек. И шел он прямо к ней. Уверенно так, мягко шлепая подошвами ботинок по гулкому металлу пола.

«А я должна носить эти дурацкие каблуки!» — мелькнула злая мысль. Люба тут же отмахнулась от нее. Какой бы она не была уставшей и раздраженной, это не повод злиться на человека, который идет к ней по делу.

В том, что он направляется именно к ней, и вовсе не для того, чтобы пожелать ей удачного перелета, она не сомневалась.

— Любовь Федоровна! — когда между ней и спешащим навстречу мужчиной в сером костюме, осталось метра три, последний замедлился и заговорил. — Доброго дня!

— И вам… — Люба покопалась в памяти, исправно, несмотря на все прожитые годы, хранившей все когда-либо услышанные имена. — Степан!

Правда, в ее личной «картотеке», у этого самого Степана, было лицо пэтэушника, ярко-рыжие волосы, и огонь в глазах. У тридцатилетнего мужчины, который стоял перед ней, пламя поугасало.

— Только прошу, Степочка, миленький, не