Нам здесь не место - Дженни Торрес Санчес

подтягивает свое тело и карабкается по ступенькам наверх, где уже полно народу.

Он смотрит вниз и в панике кричит Чико, чтобы тот поднажал. Я вижу, как Чико тянет руку к той же самой скобе — и промахивается мимо нее. Раз. Другой.

Мой желудок сжимается все сильнее и сильнее, пульсируя болью. Солнце сияет за спиной Пульги, вокруг головы у него словно золотой нимб, и в этот момент он напоминает мне Иисуса. Участь Иисуса была предрешена.

Но наша — нет. Пока еще нет.

Я бегу быстрее и понимаю, что у меня есть шанс зацепиться за вагон, а потом вижу ужас на лице Чико, который понимает, что может отстать. Я не брошу его. Просто не смогу. У меня позади и так уже осталось слишком много всего. Если он не заберется на поезд, я тоже останусь. И мы будем смотреть, как Пульга уезжает без нас.

Мне удается показать Чико, за что надо хвататься, и я вижу, как он ускоряется. Я дышу ему в затылок, а совсем рядом все быстрее крутятся стальные колеса. И я ощущаю дыхание поезда, который словно хочет засосать меня, загнать себе под брюхо, затащить под колеса. Мне мерещится, как он рассекет мне ноги в районе лодыжек, отрезая стопы.

Я спотыкаюсь.

— Давай, давай! — кричит Пульга.

Наконец Чико хватается за скобу, товарняк волочет его за собой, и его ноги оказываются близко, слишком близко к колесам. Пульга что-то орет ему, но я не слышу ничего, кроме рева и тяжелого дыхания стального зверя. Чико все-таки удается поставить одну ногу на нижнюю скобу, он подтягивается и карабкается наверх, как Пульга.

Товарняк набирает ход. Рюкзак за спиной мотается из стороны в сторону, мешая держать равновесие. Теперь мальчишки вместе смотрят на меня сверху, их лица то в фокусе, то нет, рты широко раскрыты в обращенном ко мне крике. Я припускаю изо всех сил, а поезд все норовит засосать под колеса мои ноги.

Я тянусь вперед, но не достаю до скобы.

Бегу все быстрее и снова тянусь к металлической скобе. На этот раз мне удается ее схватить, и внезапно я ощущаю всю мощь Ля Бестии, которая яростно сотрясает мое тело.

Подтягивая ногу на скобу, я боюсь, что, когда мне это удастся, зверь вцепится в другую ногу и сбросит меня под колеса.

«Пожалуйста, пожалуйста, Господи, пожалуйста, Боже, пожалуйста, пожалуйста…»

Я закрываю глаза, поднимаю другую ногу, ставлю ее на нижнюю скобу и с трудом подтягиваюсь. Потом поднимаюсь на вторую, третью, четвертую скобу и втискиваюсь между людьми на крыше вагона.

Мои друзья кричат от облегчения и восторга, обнимая сперва друг друга, а потом и меня. Я смеюсь, и их сияющие лица становятся еще счастливее. Круглые щеки Чико залиты ярким солнцем. А глаза Пульги, обычно серьезные, теперь сияют от счастья.

Поезд разогнался, и все, что вокруг него, кажется теперь размытым пятном. Люди внизу один за другим отстают, глядя вслед товарняку, который увозит все их надежды. Они понимают, что потерпели поражение и уже не смогут уехать.

Но мы смогли!

— Мы это сделали! — вопит Пульга, перекрывая шум поезда.

Чико обнимает его за плечи, поднимает голову к небу и испускает протяжный волчий вой. Пульга хохочет и тоже принимается выть.

Я знаю, что никогда не забуду эту картину. Не припомню даже, когда в последний раз я видела их такими счастливыми, такими свободными. И когда я в последний раз так замечательно себя чувствовала, не припомню тоже.

Все вокруг нас смеются, поднимая руки к небу. Вместе мы воем, курлычем и вопим, празднуя нашу победу. И когда нас так много и наши голоса звучат так дружно, их не заглушить даже поезду. Мы торжествуем.

Мы это сделали!

Мы не из тех, кто остался там, позади, прекратил бег и теперь вынужден дожидаться следующего поезда. Мы уже не те, что были прежде, когда раз за разом просыпались от притаившейся за окном опасности и ожидающей нас страшной участи.

Теперь мы бойцы. Мы те, кто осмелился рискнуть, когда почти не было шансов.

Мы сами определяем свою судьбу.

Поезд мчится все быстрее, и наши лица овевает горячий ветер. Нас нещадно жарит невозможно яркое солнце. Мы сидим, просунув пальцы в маленькие отверстия решеток на крыше вагона, и держимся изо всех сил.

И хотя мы по-прежнему боимся, хотя страх никуда не делся, это уже другой страх. Теперь он смешан пополам с надеждой, которая так нужна, когда ты мчишься навстречу неизвестному будущему.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

El viaje

Путешествие

Пульга

Думаю, прошло уже несколько часов с тех пор, как мы сели на поезд. Но я могу и ошибаться. У меня такое чувство, будто мы уехали из Барриоса уже несколько лет назад, хотя с тех пор прошло всего три дня. Мне стало казаться, что время сдвигается под моими ногами, прогибается и трескается, словно земля при землетрясении.

Волнение, которое все чувствовали, когда поезд только выехал из депо Арриаги, постепенно улеглось; с обеих сторон нас хлещут ветви деревьев, солнце жжет кожу. Я смотрю на привалившегося к Крошке Чико. Руки моих друзей переплетены. Крошка отвечает на мой взгляд, у нее усталые глаза, но она пытается улыбнуться.

От нестерпимой жары я тоже чувствую себя измотанным, но не разрешаю себе уснуть. Мое тело раскачивается под стук колес в ритме Ля Бестии. Неожиданно я вспоминаю, что пообещал себе сделать, когда окажусь на поезде. Я быстро тянусь к рюкзаку, расстегиваю молнию и нащупываю кассетный плеер с наушниками. Надев их, я включаю звук на полную мощность. Состав раскачивается, и я крепко держусь за решетку в крыше вагона. Густая зелень деревьев, залитая яростным солнцем, проносится мимо меня. Я нажимаю кнопку воспроизведения.

В ушах раздается короткий громкий стук — это захлопнулась дверь. Потом я слышу, как скрипит матрас, когда кто-то садится на него. А затем раздается голос моего отца: «О’кей, Консуэло, вот тебе следующая песня, я всегда ее любил, помнишь? Но теперь, когда я ее слышу, думаю о тебе и вижу, как ты танцуешь. Только ты как будто танцуешь во дворе у моей мамы, а вокруг много людей, и все это происходит на нашей свадьбе. Даже поверить не могу, что я взял и ляпнул такое! Ты понимаешь, что из-за тебя я начал вести разговоры о всяком банальном дерьме? Ха-ха, я прямо вижу, как ты улыбаешься. Но ты же выйдешь