Неестественная смерть - Дороти Ли Сэйерс

и мыслите гораздо шире. Но в этой лихэмптонской компании я просто не могу больше оставаться, и Мэри тоже.

– Не сомневаюсь, это и впрямь замечательно – освободиться от привычных условностей, – сказала мисс Климпсон, – особенно пребывая в обществе родственной души.

– Да! Мы с Мэри стали лучшими подругами, хотя она, разумеется, намного умней меня. И мы точно решили купить ферму и держать ее вместе. Ну разве это не прекрасно?

– А вам не будет немного скучно и одиноко: две девушки – и больше никого вокруг? Ведь вы привыкли в Лихэмптоне встречаться со множеством молодых людей. Не будете скучать по теннису, кавалерам и всему прочему?

– Да ничуть! Если бы вы только знали, какие они все глупые! И вообще, я не нуждаюсь в мужчинах! – Мисс Файндлейтер тряхнула головкой. – У них нет никаких интересных идей. И на женщину они всегда смотрят как на домашнее животное или игрушку. Да такая женщина, как Мэри, одна стóит полсотни таких, как они. Слышали бы вы, как этот Маркхем тут недавно рассуждал о политике с мистером Тредгоулдом, никому слова вставить не давал, а потом эдак снисходительно говорит: «Боюсь, вам, мисс Уиттакер, все это скучно слушать». А Мэри своим спокойным тоном ему отвечает: «О, мистер Маркхем, тема разговора отнюдь не кажется мне скучной». Но он такой тупой, что даже не понял иронии и ответил: «Никто не ждет, чтобы женщины интересовались политикой. Но, вероятно, вы – из тех современных молодых дам, которые выступают за избирательные права для всяких эмансипе?» Представляете? И почему мужчины становятся так несносны, когда говорят о женщинах?

– Я думаю, они склонны испытывать по отношению к женщинам некое ревнивое чувство, – задумчиво ответила мисс Климпсон, – а ревность делает человека брюзгливым и грубым. Наверное, когда такой человек хочет выказать кому-то презрение, но в глубине души с ужасом сознает, что не имеет для этого никаких оснований, он преувеличенно подчеркивает свое презрение в разговоре. Вот почему, моя дорогая, я стараюсь никогда не отзываться о мужчинах насмешливо – даже притом, что они часто этого заслуживают. Но если я буду это делать, то все сочтут меня завистливой старой девой, разве не так?

– Ну, я-то в любом случае намерена остаться старой девой, – огрызнулась мисс Файндлейтер. – Мы с Мэри это уже для себя решили. Нас интересуют дела, а не мужчины.

– Ну что ж, тогда вы сделали правильный первый шаг, чтобы испытать себя, – сказала мисс Климпсон. – Прожить с человеком вместе целый месяц – это прекрасная проверка. Полагаю, вам кто-то помогал по хозяйству?

– Абсолютно никто. Мы все делали сами, и это было так здорово! Я теперь мастерица скрести полы и разжигать камин, а Мэри просто восхитительная кухарка. Это такое отдохновение от слуг, которые дома вечно толкутся вокруг. Конечно, у нас был современный коттедж, оборудованный всеми необходимыми приспособлениями, – кажется, он принадлежал каким-то людям из театрального мира.

– А чем вы занимались в свободное от птицеводства время?

– О, мы разъезжали в машине, осматривали окрестности, посещали рынки. Рынки – очень занятное место, там столько смешных старых фермеров и других необычных людей. Конечно, я и раньше бывала на рынках, но с Мэри это было гораздо интересней, и мы примечали все, что может впоследствии оказаться полезным для нашей собственной торговли.

– И вы ни разу не ездили в столицу?

– Нет.

– Я думала, вы иногда предпринимали небольшие увеселительные прогулки.

– Мэри ненавидит Лондон.

– Но вам-то, наверное, хотелось иногда туда съездить?

– Не то чтобы очень. Во всяком случае, не теперь. Раньше меня это привлекало, но, думаю, это было всего лишь следствием своего рода душевного томления человека, у которого нет цели в жизни. На самом деле там нет ничего интересного.

Мисс Файндлейтер рассуждала с видом человека, все испытавшего, пресытившегося впечатлениями и освободившегося от иллюзий. Мисс Климпсон сдержала улыбку. Роль наперсницы была для нее не нова.

– Значит, вы все это время провели только вдвоем?

– До единой минуты. И мы ничуть не надоели друг другу.

– Надеюсь, ваш эксперимент окажется успешным, – сказала мисс Климпсон. – Но когда вы действительно начнете свою совместную жизнь, не будет ли благоразумно время от времени все же устраивать передышки, как вы думаете? Смена окружения хоть ненадолго полезна всем. Я на своем веку повидала немало счастливых дружб, испорченных тем, что люди слишком много времени проводили с глазу на глаз.

– Значит, это были не настоящие дружбы, – безапелляционно заявила девушка. – Мы с Мэри совершенно счастливы вместе.

– Тем не менее, – сказала мисс Климпсон, – позвольте старой женщине дать вам маленький совет: не стоит постоянно держать лук натянутым. Предположим, мисс Уиттакер захочется взять перерыв и одной провести день в Лондоне или, скажем, с друзьями. Вам нужно научиться не препятствовать ее желанию.

– Разумеется, я не буду ей препятствовать. Зачем же… – Она осеклась. – Я хочу сказать, что совершенно уверена: Мэри всегда будет предана мне так же, как я – ей.

– Это прекрасно, – сказала мисс Климпсон. – Чем дольше я живу, моя дорогая, тем больше убеждаюсь, что ревность – самое губительное чувство. В Библии сказано: «…люта, как преисподняя, ревность»[88], и я в этом не сомневаюсь. Абсолютная преданность без ревности – вот идеал.

– Да. Хотя, естественно, человеку больно думать, что тот, кому ты беззаветно предан, заменяет тебя кем-то другим… Мисс Климпсон, вы ведь верите, что дружба должна быть на равных, правда?

– Полагаю, это и есть идеальная дружба, – задумчиво произнесла мисс Климпсон. – Но такие дружбы случаются очень редко. Я имею в виду – между женщинами. Не думаю, что встречалась с подобной дружбой за всю свою жизнь. Мужчины, по моим наблюдениям, более склонны к компромиссам в этом вопросе – может быть, потому, что у них гораздо более разносторонние интересы.

– Ну конечно! Мужская дружба! Столько о ней разговоров! Но я не верю, что у них настоящая дружба. Мужчина может уехать на долгие годы и забыть о своих друзьях. И они никогда не бывают до конца откровенны друг с другом. Мы же с Мэри поверяем друг другу все свои мысли и чувства. Мужчине достаточно знать, что его друг – хороший парень, его не интересует, что творится у того глубоко в душе.

– Может быть, поэтому их дружба дольше живет, – заметила мисс Климпсон. – Они не так требовательны друг к другу.

– Но великая дружба должна быть требовательной! – горячо воскликнула мисс Файндлейтер. – Она должна быть для человека всем. Удивительно, как она влияет на наши мысли, обогащая их. Вместо того чтобы сосредоточиваться на себе, человек сосредоточивается на другом. Разве не в этом, не в готовности умереть за другого – смысл христианской любви?

– Не знаю, –