Наваждение (сборник) - Николай Куценко

– Так ты на самолете лети, а он пусть на поезде, – спокойно сказал Дмитрий, – мы с тобой завтра целый день побудем вместе. У меня начальника тоже не будет.

Вера скривилась. Сконфузилась. На ее лице появилась гримаса недовольствия.

– Нет, я его не смогу одного отпустить, немца этого. Ты что? Так нельзя!

– Да ладно, сможешь, я так сто раз делал. Ты же не обязана с ним ехать. Это вообще нарушение правил компании. За такое дело и уволить можно.

– Почему?

– Ну а вдруг он начнет тебя домогаться?

– Да нет, не придумывай. Я уже с ним договорилась, сейчас менять что-то поздно.

– Ну, тогда я домой пойду, – равнодушно сказал он.

– Ты что? Сдурел?

– Я к тебе из Астаны прилетел, жену обманываю, а ты из-за какого-то сраного немца хочешь на день раньше уехать.

Вера стала нервничать: она ходила из одного конца кухни в другой, не зная, как поступить. На ее шее от напряжения пульсировала вена и появлялись слегка заметные розовые пятна. Дмитрий встал со стула и закрыл бутылку виски пробкой. Затем – взял свою сумку и пошел к выходу.

– Стой, не уходи!. Я подумаю, то есть, мне надо все объяснить им.

– А чего тут объяснять? Ты не обязана, да и нарушение это. Тебе, наоборот, надо объяснить – чего ты вдруг с ним в поезде ехать собралась.

Дмитрий ликовал – он чувствовал, как внутри Веры кипит вся ее суть, как ей сложно идти против своих желаний. Да, она мучилась, но мучилась по-другому, не так, как он. Ее угнетали барьеры, сложности на пути, а не муки совести. Это была другая мука, но все же – мука.

– Так что завтра вместе лучше побудем, день проведем. Можно даже за город съездить. Ты как?

– Не знаю, но это же надо билет менять, это же надо все менять?! – не унималась она, решение давалось ей тяжело. Красные пятна на шее становились бурыми. А вена на лбу пульсировала все сильнее.

– Это ничего страшного. Скажешь – обстоятельства. Зато вместе побудем.

– Я.…, – не зная, что сказать, она заметалась по комнате, затем открыла виски и, чтобы успокоиться, выпила несколько глотков. Ей было некомфортно. – Я сама давно хотела посмотреть все из поезда.

– На что именно?

– Ну… Россию, деревни, глубинку – затем она выдержала паузу, – природу, в конце концов. Понимаешь? Я редко бываю где-нибудь. Ты же знаешь все это!

В последней фразе Дмитрий услышал упрек. Вера пыталась вызвать в нем жалость. А это значило одно – он был на верном пути.

– Ну, поехали вместе тогда, раз ты так хочешь, – загнал ее в тупик Дмитрий, – я тоже сто лет в поездах не ездил. Может, пора уже. Романтика все-таки!

Он заметил, как на лбу Веры выступила испарина. Она опять плеснула себе виски. Дмитрий не отступал:

– Сейчас я билет себе куплю, – он подошел к сумке, вытащил компьютер и зашел в интернет. – Куда едем?

– Погоди, тебя не поймешь, – засмеялась Вера неумело и стала быстро ходить по кухне. – То он дома хочет остаться, то за город поехать, а то – со мной в путешествие.

– Хочу с тобой в путешествие! – отрезал он. – Решено! Точка! В путешествие!

– А я уже не хочу! Раз все это так криво выходит, то лучше и правда остаться дома. Да?

– Да, – Дмитрий улыбнулся и погладил Веру по голове, как хозяин гладит свою собаку, после выполненного упражнения. – За нас?

Дмитрий поднял стакан с виски.

– За нас, – нехотя ответила Вера и, выпив виски, вся сморщилась.

В первый раз за много дней он быстро заснул, едва закрыв глаза. Ему снилось озеро, в котором он плавал в детстве, потом его деревня, где жила бабушка. Затем он увидел маленькую Маринку, она была совсем еще ребенком и бегала вокруг него, выпрашивая мороженое. После – приснилась жена, почему-то одетая в свадебное платье. Периодически он просыпался – Вера то и дело бегала на кухню и с кем-то разговаривала. Но он не слушал – ему было все равно, кто это был. Тем более, что он об этом догадывался.

– Да не могу я, сказала же уже. Не выходит! Ну прекрати, не обижайся! – слышалось из кухни.

Крики не мешали Дмитрию – он накрылся подушкой и слышал лишь отдельные фразы. Впрочем, они его мало интересовали:

– И что? Я же на самолете прилечу! Ну сдай второй билет!

Утром он проснулся в прекрасном настроении. За окном светило солнце, а маленькие мухи ползали по стеклу, словно водомерки плавают по глади озера. Он пожарил яичницу, сделал бутерброды с маслом и пошел будить Веру. Та посапывала, иногда издавая странные звуки, похожие на всхлипы маленькой девочки. Дмитрий смотрел на нее и думал: ведь она выросла одна, с теткой и родителей своих не знала толком. Затем – муж, который бил ее и унижал. И ребенка-то она хотела, чтобы одной не быть. И с ним встречалась, чтобы от одиночества спастись. Так за что же он ее возненавидел? Он нагнулся и поцеловал ее в лоб, ему стало жалко эту женщину. Потом завибрировал его телефон. Он ответил:

– Да, слушаю!

– Дима, привет, это я, – в трубке был голос начальника. – Ты представляешь, кинула, сука! Я тебе как брату, только между нами.

– Не понял…

– Сука это рыжая, ночью позвонила и сказала, что не поедет!

– Извини, я не очень…

– Ничего дружище, ты не в курсе, приехал к ней какой-то хрен с горы и всю мне малину разломал! Вот сука!

– Кто?

– Кто-кто, она – сука.

– А хрен этот?

– Да хрен с ним, мало ли придурков всяких?! В общем, я сам поехал.

– Ну удачи, ты это… возьми с собой кого-нибудь.

– Кого?

– Ну, я не знаю, подумай.

– Ладно подумаю.

– Ну удачи…

– Я… ты только правильно пойми. Я как приеду – надо встретиться. Ты мне как брат теперь, Дима. Хорошо?

– Хорошо.

– Ну все, брат, давай!

Дмитрий положил трубку. После разговора в глазах все расплывалось, но на душе было не так мерзко, как раньше. Он подошел к Вере и, убедившись, что та все еще спит, поцеловал ее в лоб. Он был теплым и влажным. Через мгновение, Дмитрий, собрав свои вещи, вышел из дома. На улице светило желтое весеннее солнце, а птицы клевали семена, разбросанные таджиками на тротуары. Дмитрий добрался до вокзала и купил билеты на первый поезд в Астану.

В вагоне пахло сыростью и дешевой колбасой. По вагону ходили взад и вперед солдаты, одетые в форму цвета хаки. Напротив Дмитрия сидела худая женщина с ребенком лет пяти. Она разложила на столике вареные яйца и помидоры. Потом достала курицу гриль.

– Угощайтесь, – сказала она и опустила глаза. Словно сказала что-то неловкое.