Наваждение (сборник) - Николай Куценко

– Не стоит, – Дмитрий достал бутылку коньяка и пару чебуреков, купленных у бабушки на вокзале. – Вы угощайтесь. И он разложил перед ней свою снедь.

Ехали тихо, лишь рельсы, на стыках порой сменяли ритм. Дмитрий, покопавшись в портфеле, достал игрушку из киндер-сюрприза и протянул мальчику. Тот взял ее тихо и, не сказав ни слова, стал ковырять ее маленькими пальчиками.

– Спасибо Вам, – отрезала женщина и стала смотреть в окно. Там мелькали деревья, окрашенные весенней зеленью.

– За что?

– За игрушку, ему давно не дарили ничего. Он у меня хороший, – и она тихо всплакнула, отведя глаза. Но Дмитрий это заметил. Он взял телефон и посмотрел на экран: на нем мелькали смски. Но читать их не хотелось.

– А как его зовут? – спросил Дмитрий.

– Антон, – тихо сказала женщина и уткнулась в стол.

– Это хорошее имя. У меня друга так звали.

– Да, его отца так звали, но он бросил нас. Антону еще и года не было.

Дмитрий промолчал. Он вдруг вспомнил своего отца, сильного и доброго. От воспоминаний стало грустно и захотелось выпить.

– А знаете? Жизнь ведь… Вы не хотите выпить? – спросил Дмитрий и достал бутылку коньяка.

– Нет, не пью. Но Вы можете.

– Спасибо, могу и не пить, если Вас смущает.

– Да нет, я спокойно к этому отношусь.

– Хорошо, я немножко. Чтобы ребенок не видел.

И он выпил немного, затем – еще немного и ему показалось, что все не так уж плохо – он едет к себе домой с симпатичной девушкой с ребенком. Словно отец, вернувшийся к своей семье. Ему стало комфортно, тепло и захотелось сделать что-нибудь хорошее, настоящее, правильное. Чтобы эти, новые люди, которых он видел впервые, запомнили его хорошим, настоящим человеком. Добрым и сильным. Каким он помнил своего отца. И может быть для них и для него это будет очень важно.

– А можно я ему подарю что-нибудь? – вдруг предложил Дмитрий.

– Вы еще успеете, нам ехать долго.

– Да, конечно… – Дмитрий забыл об этом. Он посмотрел на свою спутницу.

Она была худой блондинкой с вьющимися волосами, тонкими ногами и бледной кожей. Внешне она напоминала англичанку. Ребенок спал на ее коленях. Он был похож на ангела – маленький, белый, кудрявый, с пухлыми щеками. В окне иногда мелькали фонари вдоль станций, которые они проезжали.

– Вы, может быть, не поймете меня, – начал Дмитрий, – но я очень рад, что еду с вами. Я благодарен судьбе за эту встречу.

– Я тоже, – тихо сказала женщина и опустила глаза. От слов новой спутницы Дмитрию стало приятно.

– А как Вас зовут? – продолжал он.

– Катя…

Антон спал на коленках, посапывая. Его ноги упирались в стену купе. Катя накинула на них свою куртку, поглаживая голову Антона одной рукой.

– Можно, я выпью за нашу встречу? – уже будучи немного пьяным, спросил Дмитрий.

– Конечно, – Катя протянула стакан от чая, на дне которого лежало несколько чаинок и остатки сахара.

Дмитрий налил коньяк, и они чокнулись. В вагоне погасили свет. От этого в купе стало особенно уютно.

– Я буду ложиться, – также тихо сказала Катя, обняла Антона и вытянула ноги. На ее пальцах виднелись следы красного плохо стертого лака.

– Я тоже, – ответил Дмитрий и, расстегнув джинсы, лег на кровать. Он посмотрел в окно – там мелькали столбы, один за другим, навевая сон. Он вдруг подумал – вот она, жизнь, вот она, настоящая женщина, с ребенком. Он слышал ее посапывания, от которых внутри становилось тепло и уютно. Через минуту он заснул.

Вагон-ресторан был старым, пошарпанным и пах сыростью. Вдоль стен, за столиками, расположились компании людей, уже пьяных и шумных. Дмитрий пробирался через них, расталкивая тех, кто попадался на пути, пока не нашел свободное место. Прежде чем сесть, он посадил Катю и Антона. Под ногами ползала грязная серая кошка. В ее глазах отражался голод. Подошла официантка с засаленным блокнотом и поломанными кое-где ногтями.

– Что закажете? – казенно спросила она, сжалась и чихнула в сторону.

– Пообедать, то есть – что у вас в меню на обед полагается?

Она зачитала список. Дмитрий с Катей выбрали блюда. Антон потянулся к кошке. Та коснулась мокрым носом его руки.

– Не трогай, – закричала Катя и одернула руку мальчика.

– Она у нас домашняя, – отрезала официантка и что-то записала в блокнот. – Пусть трогает. Ничего с ним не будет.

– Да, и еще вино. Бутылку красного, – вдогонку сказал Дмитрий. Ему захотелось выпить.

– Каберне? – переспросила официантка.

– Можно и Каберне, в общем, не важно, – ответил Дмитрий и посмотрел на Катю. Она опустила глаза. Наверно, это означало согласие.

Ели молча: Дмитрий накалывал на вилку пельмени, Катя копалась в супе, откладывая мясо на край тарелки, а Антон норовил что-нибудь кинуть кошке. Потихоньку выпили вино и захотелось общаться. Дмитрий вдруг вспомнил Веру и спросил:

– А с Вами поступали когда-нибудь нечестно?

– Конечно. Со всеми, наверно, так поступали.

– То есть совсем-совсем?

– Совсем-совсем.

– И что Вы?

– Ничего. Терпела, – тут она опять опустила глаза. – Пока могла.

– И? Расскажете?

– Да тут, собственно, и рассказывать нечего.

– А вы попробуйте. Все равно у нас времени – вагон.

– Была молодой, влюбилась в музыканта, ездила за ним везде. Расписались. Потом Антон появился. Он жил, как хотел – пил, гулял, дома не был неделями. А потом исчез.

– Как это исчез? Просто взял и исчез?

– Просто перестал появляться, говорят, что в другом городе живет.

– А вы что?

– А что я? Мне ребенка растить надо.

– Но вы его любите?

– Сложно сказать. Наверно, все еще люблю. Но это чувство уже сильно изменилось.

– Вы смогли бы его простить?

Катя заметила, что Антон стал засыпать, и прижала его к себе. Кошка запрыгнула на скамейку, села рядом с мальчиком и замурлыкала. В вагоне стало жарко и душно – свободных мест не осталось.

– За что его прощать? Он такой сам по себе.

– Ну он же вас бросил с ребенком.

– Я могла это предвидеть. Вы поймите – люди не меняются. Я могу обижаться только на себя. Вот и все!

– То есть так все просто?!

– Да, так просто и одновременно сложно. Говорят, мы формируемся еще в детстве, а затем просто подстраиваемся под окружающих. Вот и он был таким уже, когда я его встретила. И не за что на него обижаться.