Психология женского насилия. Преступление против тела - Анна Моц

В случаях с Беверли Алитт, Сьюзан Неллис и Джэйни Джон принадлежность преступниц к женскому полу и «помогающей профессии», в частности профессии медицинской сестры, а также тот факт, что жертвами были младенцы, привели к пониманию, что произошло «уму непостижимое». Оказалось, что сочетание этих факторов сделало понимание проблемы невозможным. Одновременно было оспорено слишком много табу и идеализаций, что парализовала систему мышления и способность осмысливать или понимать происходящее. Эта атака на мышление негативно влияла на организацию работы по защите детей. Например, в той больнице, где работала Беверли Алитт, она осталась на должности даже после признания ее опасной.

Неспособность увидеть очевидное и последовавшие за этим в дальнейшем трагические смерти привели к обширной отрицательной обратной реакции в отношении г-жи Алитт, выразившейся в оскорблениях и поношениях лично в ее адрес, в негодовании по поводу совершенного ею преступления и ужаса перед ним. В настоящее время она считается печально известной серийной убийцей, чья ранняя манифестация синдрома Мюнхгаузена в дальнейшем перешла в форму делегированного синдрома Мюнхгаузена. Без сомнения, она была в высшей степени патологичной и опасной, но при этом степень недоверия и паники, с которыми население отреагировало на ее деяния, свидетельствует о том, сколь сокрушительным для образа женственности, почитаемого священным широкой публикой, оказалось преступление, совершенное заботящейся о детях медсестрой. Очень немногое было осмыслено в плане связи между ее потребностью в разрушительных действиях и притягательностью для нее роли медсестры, заключавшейся в возможности казаться «ангелом милосердия» в те моменты, когда она бросалась на помощь пострадавшему или больному ребенку, — образ, лишь позже трансформировавшийся в «ангела смерти». В ее истории были факторы риска, указывающие на ее нестабильность, включая расстройства пищевого поведения и самоповреждение, но, когда она подавала заявку на получение должности медицинской сестры, они не были расценены как важные.

Самое серьезное здесь то, что невозможность изначально распознать ее потенциальную склонность причинять вред впоследствии в значительной степени обусловила неспособность всей служебной структуры защитить детей, оставленных на ее попечении и находившихся под угрозой. На мой взгляд, эта смертельная нехватка воображения отражает сентиментальный и ограниченный взгляд на женщин, который формируется и закрепляется социально. До тех пор, пока факт женского насилия не будет признан и осознан, дети будут по-прежнему подвергаться риску. Эти же факторы препятствуют идентификаций случаев FII.

Текущий статус диагноза MSBP

Диагноз MSBP делает акцент в большей степени на расстройстве сознания преступника, а не на том, чтобы подчеркнуть факт насилия в отношении детей. Поэтому его критиковали и критикуют как бесполезное понятие с незначительной ценностью в качестве психиатрического термина. В Великобритании это название было заменено термином «сфабрикованное или искусственно вызванное заболевание», и теперь акцент сделан не столько на диагнозе в отношении психического состояния преступника, сколько на выявлении индуцированного или сфабрикованного заболевания у ребенка. Такое определение является важным аспектом эффективной защиты детей, однако открытым остается вопрос о том, может ли оно быть сформулировано без отсылок к репрезентации или к мотивации матери либо опекуна.

Недавний отчет Королевского колледжа педиатрии и детского здоровья (2002) представляет собой увлекательный и исчерпывающий доклад об аргументах в пользу замены термина «делегированный синдром Мюнхгаузена» на «сфабрикованное или искусственно вызванное заболевание», который рассматривает пути проведения такой замены и роль специалистов различных направлений в совместной работе по борьбе с этой потенциально смертельной формой насилия в отношении детей. В нем освещаются вопросы этиологии, идентификации, лечения и прогноза. Вместо того чтобы определять конкретную форму насилия в отношении детей как часть диагностической картины матери или опекуна, этот новый термин подчеркивает характер насилия как явления. Здесь травма ребенка стала предметом беспокойства и идентификации в большей степени, нежели мотивация родителя, хотя последняя, несомненно, является частью картины, поскольку в случае заболевания, сфабрикованного или намеренно вызванного, должен существовать активный агент, непосредственно вызывающий и/или фабрикующий такое заболевание.

В отчете Королевского колледжа педиатрии и детского здоровья рабочая группа решила, что термин MSBP больше не является уместным или целесообразным, поскольку подразумевает, что существуют некая унитарная мотивация со стороны преступника и некая дискретная ментальная категория либо классификационная система, к которой описываемые данным термином состояния можно отнести. В отчете, озаглавленном «Заболевание, сфабрикованное или искусственно вызванное лицом, осуществляющим уход», были приняты критерии этого явления, впервые предложенные Медоу для MSBP, которые включают в себя;

1. Заболевание сфабриковано родителем или опекуном.

2. Ребенка показывают врачам, обычно очень настойчиво.

3. Исполнитель (инициатор) отрицает, что именно его действмя/бездействие послужили причиной заболевания у ребенка.

4. Природа заболевания становится очевидна, когда ребенка изолируют от преступника.

Однако авторы также отмечают, что третий и четвертый критерии верны для любой формы насилия в отношении детей и, следовательно, не являются критериями, разграничивающими собственно FII (или MSBP) и другие формы насилия в отношении детей. В отношении номенклатуры авторы заключают: «Состояние, известное как «делегированный синдром Мюнхгаузена», как и другие его варианты, не удовлетворяет критериям, необходимым для принятия его в качестве отдельного медицинского синдрома из-за широкого диапазона вариаций» (Royal College or Pædiatrics and Child Health, 2002, p. 8).

Авторы также отмечают, что со строго семантической точки зрения диагноз MSBP корректно применять только по отношению к тем людям, которые изначально сами страдали от синдрома Мюнхгаузена, а затем начали проявлять это состояние, используя тела своих детей. Можно также утверждать, что этот термин используется по большей части метафорически, поскольку дети служат для выполнения «делегированной» функции своих матерей, даже если сами матери ранее синдромом Мюнхгаузена не страдали. В последние годы собственно диагноз «синдром Мюнхгаузена» был заменен терминами «соматоформное расстройство» и «соматизировннное расстройство».

Морли утверждал также, что диагностические критерии, предложенные Медоу, неспецифичны и могут приводить к установлению ложных диагнозов MSBP, а также отвлекать внимание медиков от характера травм, которым был подвергнут ребенок либо дети, что сказывается на получении ребенком или детьми медицинской помощи (Morley, 1995). Он отмечает, что для каждого диагностического критерия или «указателя» бывают ситуации, когда наличие такого