Гармония преображения - ПАВЕЛ Григорьевич Деркульский

вне сомнения важней, и спорить о приоритетах в данном направлении даже нелепо, никому иному кроме самого себя подобным не заняться! И всё-таки, какие удручающие именно блёклые, не радующие результатом лица, и почему именно за собой вижу вину, что получается такое удручающее зрелище?

Ночь, новое, и, резюмируя, из первого и основного — подняться качественно до уровня такого Света, на который молясь можно получить возможность и желание в результате тянуться, к которому страждешь тянуться и получать должное для развития того, что станет результатом жизни — духа, образа, как результата. Образ, к которому тянешься, должен быть достаточен в своих параметрах для подобного, и должен по результату собственной жизни оказаться таким, чтобы обратившегося наградить этим искомым Светом, который станет должным началом для такой манящей новой жизни, достойной того, чтобы такого без сомнения желать. В сторону которого с молением обратились, должен стать светочем для роста и развития, достойным того, чтобы к такому стремиться идти и тянуться. От степени, насколько качественно сумеешь развиться, зависит, фактически, всё, так-как от сформировавшегося образа, к которому начнут тянуться, зависит результат, которым будет одариваться каждый идущий подобной дорогой. И здесь довольно странно начинает выглядеть ситуация, когда, при отсутствии Света, предложить находит воплощение-спасение в растениях. Ведь всё именно подобным образом подавалось? Иначе в случае недопустимого духовного образа только огонь? А что-то вроде зеркального обличия, как будто проступил образом получившимся, но в сторону мрака, и если Света стороннего, позволяющего проступать-проявляться не будет, то и не проявится, став побудительным началом для этого самого роста, и становясь хотя бы побуждающим чем-то к движению того, что снова без Света и замерло? Такая организация что ли? Пока вроде бы по-иному ну никак не прощупывается. Правда, по ходу дела всплывала идея о обратной стороне чувств — чем себя разукрасил, таким и вспыхнуть по результату, и следствием уже сам от Света в непроглядный мрак побежишь, если испугаешься, что такому проступить-проявиться окажется должным. Однако, если не получим проявления-образа, если целенаправленный уход от подобного, что же получим тогда? Память может выглядеть благой и не лучшей. Ну, хорошо, получили такую, марающую не лучшим содеянным память? Такое наградит проявлением нежелательным, скверным? Как-то, чем-либо донимающим? Но как удивительно разрозненна, лоскутками и не глубока память живущих о некогда живших! Среди подобного сохраниться, оставив след глубокий, тянущийся далеко, дело почти не оставляющее надежды на удачу в получаемом результате, особенно когда склонность присутствует тешить себя ожиданиями, что помянут именно словом благим. Древний признаваемый выход из ситуации — мумифицировать труп, выстроить гробницу до неба, и на стенах гробницы написать неоднократно имя и описать те дела, благодаря которым отличился при жизни, и, поминая которые, вроде бы самое правильное будет после того, как мумифицированный умрёт, имя того, кому удастся столь пафосно себя увековечить-похоронить, вспоминать. Результативность у такого способа оставить о себе след в виде памяти, упоминаемой среди живущих, присутствует, во всяком случае пока постройка-гробница взгляд привлекает и описание дел хоть немного читается, соответственно с описанием-звучанием имени, но как показывает практика жизни, всё преходяще, и наступает момент, когда возможность обогатиться прочтением такого рода надписей остаётся в виде хоть чего-либо доступного лишь таким, которые избрали в виде повседневной заботы особого рода науки, и этих людей очень мало. При этом степень уровня поклонений когда-либо особого значения не имеет — живущие как-раз и отличаются — таким постоянным нахождением в движении. Всё с непрерывностью течёт и изменяется, при этом перемены могут выглядеть столь кардинальными, что то, что находилось на гребне волны, раз, и вполне способно в следствие обстоятельств — перемен, случившихся в жизни, оказаться через краткий срок в полном забвении. Казалось бы, ввиду ситуации и обстоятельств, имя такое фигурировало среди самых часто поминаемых и произносимых имён, но, по мере деградации интереса, и последствия на лицо — уходишь вслед подобным другим в обезличенный и не оформленный чем-то результативно законченным мрак. Нет, если не просыпаться в очередном новом рождении, сохранив достойные внимания духовные намётки от прожитого, и в результате получать возможность улучшаться от рождения к рождению, ещё, и ещё, и ещё, то, спрашивается, а к чему сам такой, потерявшийся в обезличенной серости, увенчавший жизнь образ? Разумеется, несколько по-иному выглядит ситуация, когда то, что получилось, просто недопустимо замарано злом. Если для результата духовного сама ситуация с выставлением напоказ дел не лучших уже непереносимая мука, образом своим стать прообразом для новой жизни в таком случае вряд ли получится, даже если предположить некое забвение того, что марает, и удручающе злого. При Благословении, тогда, среди прочего родиться цветами подавалось вариантом спасения для таких, которые постоянно в муках пылают. Рассуждать при подобном можно о разном, тем более, что пока очень многое попросту не слишком понятно.

Попытайся потом оценить, к чему могли предлагать тянуться раньше те, на образы которых молились в прежнее время, и к чему подобное могло в результате приводить. И не забудь, приход информации — ночь, день, Свет и Темнота когда оцениваешь подобные обстоятельства, тоже не просто слова, события, обстоятельства.

И ещё обстоятельства — если слушать то, что с экрана сказали, понтифик, когда пожелали от старика услышать проклятий, решил, в глобальности веры своей, отказаться? И даже намекают на то, что готов отказаться и от престола папского, и от тиары? С чего бы это вдруг? Или, точнее будет сказать — когда это католическая церковь отличалась таким-то подобным, и не с того, не с сего? Или не одному Будде намекнули, в каком регионе следует ожидать избыточного беспокойства, и, как можно предположить, папе тоже о чём-то таком намекнули, после чего, прикинув ситуацию и обстоятельства, понтифик достаточно резонно взвесил ценность своего облачения и регалий? Однако, всё-таки откуда же в таком неординарном случае могли тогда настолько однозначно-убедительно намекнуть? И от кого, и в какой форме исходил такого рода подобный намёк? Как не крути и не рассматривай, а первое, что бросается в глаза, что самое ценное в сложившейся ситуации, что запад ли, восток, никто из хоть чего-то разузнавших, ну совершенно ничего, по сути, полностью не знает. Цепляться человеческому любопытству, в сущности, не за что. А потому все такого рода намёки-подталкивания если и могут приходить, то только если и со стороны, и от таких намекающих, которым обычного живущего впору разве что в благоговейность полную вводя пугать. Как факт, в результате попытаешься представишь, что озабоченным могло в качестве сообщающего вдруг привидеться, всё начинает выглядит даже поболее чем экзотически.

Давай-ка