Долой возраст, к чёрту дом! - Тим Бауэршмидт

Когда документ был заполнен и вся наша команда из хосписа была в сборе, мы решили, что готовы принять все их рекомендации и Норма уйдет во сне, так же, как и ее мама. Она сама призналась мне, что хотела умереть именно так. Несколько месяцев назад Норма рассказала мне, что в день своей смерти ее мама, пообедав с друзьями в столовой дома престарелых, решила вздремнуть, но так никогда и не проснулась. «И все, – подытожила Норма, – мне кажется, это лучше всего». Однако все оказалось намного сложнее. Норме прописали лазикс – мочегонное средство, способствующее выведению жидкости из организма и снижению отеков, вызванных сердечной недостаточностью. Для Нормы это была сущая пытка: ей приходилось раз по пятнадцать ходить в туалет днем и столько же ночью, а побочных эффектов лекарство имело массу, в том числе запор и вымывание кальция, так что требовалось принимать дополнительные медикаменты, чтобы компенсировать потери. Норма отказалась носить истязающие компрессионные гольфы, которые назначили от отеков, и, став пить меньше жидкости, она перестала принимать и мочегонное, которое так ненавидела.

После того как Норма прекратила прием лекарств, жидкость вернулась, и, когда Кэтрин в очередной раз пришла навестить Норму, она сообщила ей о том, что ее лечащий врач настаивает на возобновлении приема таблеток. Однако никто из нас не понимал, для чего это нужно. Организм Нормы, отработав 91 год, постепенно выходил из строя. Ее здоровье стремительно ухудшалось, и этого никак нельзя было избежать. Неужели мы будем мучить ее мочегонными средствами только для того, чтобы на время отложить то, что в любом случае произойдет? «Я просто хочу отдохнуть», – сказала она, изнуренная очередным походом в уборную.

«Объясните мне, зачем ей нужно возобновлять курс лазикса», – не унимался Тим во время очередной беседы с медсестрой.

«Он поможет ей дышать», – ответила она, намекая на то, что так будет лучше для Нормы.

Но Тима убедить было не так просто. «Для чего мы пытаемся продлить ей жизнь, которую никак нельзя считать полноценной?» – поинтересовался он. Казалось, что разговор зашел в тупик. Норма заснула, и Тим перестал спорить, чувствуя, что его не понимают.

«Но это поможет ей дышать», – шепотом повторила Кэтрин, обращаясь ко мне.

«Расскажите мне, как действует это лекарство при длительном применении», – попросила я, пытаясь понять, сколько на самом деле Норма выиграет времени, учитывая пагубные побочные эффекты.

На протяжении всей нашей беседы Кэтрин проявляла огромное терпение. Тим сидел на кухне и безучастно слушал наш разговор о том, какая смерть может ждать Норму, какие симптомы у нее могут наблюдаться и каким образом мы можем поддержать ее в этой нелегкой борьбе.

«Уф, я не часто так откровенно разговариваю с близкими своих пациентов», – с облегчением выдохнула Кэтрин. Она была похожа на подростка-отличника, сообщающего своим родителям, что получил четверку, не зная, как они отреагируют на эту новость. «Такие беседы бодрят даже больше, чем вы можете себе представить», – добавила она.

Мы уже слышали подобное от другой медсестры, но все еще не могли переварить эту информацию. «Ваши слова меня удивили», – ответила я, считая, что многим другим семьям куда лучше удавалось справиться с подобной проблемой. Однако, очевидно, мы были не единственными, кто боялся говорить откровенно о таких вещах. «Я думала, когда пациент попадает в хоспис, для него это становится обычной темой для разговора, – продолжила я, – выходит, мы все оказываемся трусами, когда дело доходит до этих вопросов».

Перед уходом Кэтрин взяла с меня обещание поговорить с Нормой о возобновлении приема лазикса, но не посвящать в это ни Тима, ни кого-либо другого. Это должно было остаться между нами.

На следующий день мы с Нормой остались наедине (Тим вышел прогуляться). Мы говорили о том, что на ее часах, неумолимо бегущих вперед, осталось совсем мало времени, а потом я вернулась к тому, что сказала нам медсестра: в легких Нормы застаивается жидкость, и это только приближает ее конец. Если она начнет снова пить лазикс, то он сможет на время очистить ее легкие. Дышать ей станет легче, и она, вероятно, выиграет пару недель – однако, в конце концов, этот момент все равно настанет, и она в любом случае скоро покинет нас.

«Я понимаю», – сказала она. Норма не плакала, она просто взяла меня за левую руку, а в глазах ее читалась поразительная ясность ума.

Я провела правой рукой по ее пухлой, отекшей ноге. «Мне нужно, чтобы ты подумала, хочешь ли ты снова принимать лазикс, чтобы вывести застоявшуюся жидкость», – сказала я.

Я видела, что Норма пытается подобрать слова. Не дав ей заговорить, я быстро продолжила: «Не обязательно отвечать прямо сейчас. Я надеюсь, ты тщательно все взвесишь. Это твоя жизнь и твое решение. И что бы ты ни решила, мы будем на твоей стороне. Мы примем любой исход. Что бы ты ни решила, у нас есть лекарства, которые помогут тебе уйти в мире и покое, ты ничего не почувствуешь».

Она молчала. «С Тимми все будет в порядке», – сказала я. Она закрыла глаза. «Я тоже смогу справиться с этим. И Ринго сможет». Она не отвечала.

«Поговорим об этом завтра», – предложила я. Тут она открыла глаза: «Ладно». Мужества ей было не занимать. «Норма, ты самый смелый человек из всех, кого я знаю, – сказала я, – я так думала о Стейси, но я изменила свое мнение, теперь я думаю, что это…»

Не успела я закончить, как она, глядя прямо мне в глаза, прошептала: «Я пью «эликсир Стейси».

Я понимала, что это значит. Она черпала силу из источника, который есть у каждого из нас: свой ангел-хранитель или свой супергерой.

На пару мгновений я задержала свой взгляд на ее небесно-голубых глазах. Я знала, что к ней пришло осознание всего происходящего. Она готовилась отойти в другой мир и хотела сделать это с достоинством. Если смогла Стейси, то сможет и она.

Я прошептала в ответ: «А не подскажешь, где взять «эликсир Стейси?»

В полудреме она все же собралась с силами и ответила: «Тебе придется самой отыскать его».

Затем нас ждал очередной ужасный поход в туалет. Я приговаривала: «Ставим одну ногу, теперь другую ногу», – и так мы медленно шли в уборную, смеясь по дороге.

«Эликсир Стейси» помогал нам обеим.

Ровно в 9 вечера мы с Тимом взялись за привычную работу: провести Норму из одного конца фургона в другой и уложить ее спать. Мы помогли ей вылезти из кресла, отцепив длинный шланг подачи кислорода, чтобы она не запнулась о него во время ходьбы. Ринго встал с насиженного места рядом с ножкой ее кровати и отправился в передний отсек фургона.

По пути мы напевали ремейк хита «The Champs» 1958 года под названием «Текила». С каждым шагом улыбка Нормы становилась все шире. Когда мы дошли до раздвижной двери, разделявшей наши комнаты, Норма двигала бедрами в ритм, который задавал Тим, хлопая себя по ногам. Мы не могли сдержать смех. «Если бы мы не смеялись, нам пришлось бы плакать», – сказала Норма, переводя дыхание. Она была права, как никто другой.

Мы дважды вставали ночью, чтобы отвести Норму в туалет и обратно в спальню. Нам приходилось менять ей памперсы, отключать кислородные трубки и управлять ее ногами, которые с каждым разом становились все слабее. Она с трудом могла передвигать ими.