Мемуары Ведьмы. Книга вторая - Кати Беяз

— Хорошо, дедушка, не волнуйся. Ты сам знаешь, что хуже уже не будет…

— Не говори так, если будет плохо или страшно кричи, я пойду искать тебя ровно через 30 минут, ты слышишь?

Я закивала головой и, повернувшись лицом к своей судьбе, направилась сквозь глубокие сугробы туда, куда звало меня моё сердце. Образ растерянного седого старца с воспаленными от слез глазами, так и маячил передо мной на белоснежной простыне снега. Ему понадобилось невыразимое мужество, чтоб отпустить меня.

Я шла в предположительное место, которое запомнила по сновидению. Хотя вполне возможно, что я просто шла по какому-то своему внутреннему компасу, который все же через пять минут вывел меня на уютную поляну.

Здесь было тихо и пусто.

«Ну, где же они?» — пронеслось в моей голове, пока я рассматривала хвойные макушки.

Не прошло и минуты, как сильное головокружение буквально свалило меня с ног. Я упала в мягкий сугроб, почувствовав недолгое облегчение. Приступ начинался, я понимала это, но упорно игнорировала. Мне нужно было увидеть их, там высоко в небе, или на макушке деревьев, среди этих украшенных снегом веток — где-то они были. Где-то они обязательно должны были появиться, как и обещали. Мои глаза резало ослепительно белое небо, веки тяжелели, а в висках начинали колотить маленькие тяжелые молоточки.

Крупные снежинки медленно кружили и таяли прямо на лице без какого-либо на то разрешения. Одна упала мне в глаз и повисла на ресницах, окончательно запутавшись в них. Захотев стряхнуть ее, я осознала, что резко обессилила.

Вдруг я услышала тихий рык. Он доносился сзади, ориентировочно из глубины леса. Затаив от страха дыхание, я медленно повернула голову и увидела нескольких голодных волков. Они окружили меня, и, проверяя степень опасности, приближаясь, тихо рыча.

Я попыталась встать и не смогла. Голова казалась тяжелее всего моего тела, и шея теперь была совершенно не в силах ее удержать. Вспомнив одно магическое упражнение, которому когда-то обучила меня бабушка, я закрыла глаза и попыталась сконцентрироваться. Оно давало возможность говорить с животными, или, по крайней мере, быть ими услышанной. Главной составляющей этого небольшого ритуала являлась настройка, при которой из мыслей и души убирался страх. Зверь не может ясно слышать человека, когда улавливает запах его страха. Лишь только когда он чувствует запах любви ко всему живому, он настраивает себя на прием информации и перестает считать человека своей жертвой или своим врагом. Закрыв глаза, я попробовала снова, но внезапный рык совсем близко, в районе моего правого уха, окончательно сбил меня. Я не боялась смерти здесь и сейчас. Разницы не было, как умереть, если смерть была прописана в моих книгах судьбы. Мне было страшно от боли, которую хищники могут принести телу. Именно предсмертные мучения вселяли наибольший страх. Не меньше было страшно за родных, когда они увидят мои разодранные останки. Особенно мне было страшно за дедушку, ведь он всегда теперь будет винить себя за то, что отпустил меня. Теперь при каждой такой мысли из середины моего живота импульсами по всему телу расползалось это смертоносное чувство. Теперь оно становилось одновременно и причиной и следствием моей смерти.

Я вспомнила про свой свисток, ведь он вполне мог отпугнуть на какое-то время волков. Но в следующую секунду я услышала над ухом звук раскрывающейся пасти. Тягучие слюни хлюпнули, распределившись по нёбу, а в глубине ее снова что-то напряженно зарычало. Эти звуки не оставили мне более ни единого шанса, и я стиснула зубы, готовясь быть разодранной и съеденной живьем голодными волками.

Не знаю, сколько прошло времени, но вдруг я услышала тоненький свист, который вскоре приблизился ко мне. Я открыла глаза и увидела все тот же белый снег и неподвижные деревья. Боль прошла. Подняв голову, я увидела, как волки спокойным бегом удаляются в лес так, словно они просто передумали испробовать моей плоти. Осмотревшись по сторонам, я еще раз убедилась, что они не были кем-то напуганы — на поляне никого не было.

Все звуки стихли, а вместе с ними и мои молоточки в голове. Уже в следующее мгновение я почувствовала, что не могу шевелиться. Единственное, что мне было под силу — так это моргать и смотреть на острые пики деревьев. Вдруг на одной из них я увидела маленький бледный красный огонёк. Он ненадолго завис там наверху точно так же, как и в моем сне, словно зацепился за иголки Сосен. Одна из снежинок снова разлеглась на моих ресницах, но даже сквозь нее, мне было не сложно различить, что огонек спускается вниз. Мне захотелось поднять голову и проследить его полет до самой земли, но полностью парализованная, я так и не смогла этого сделать. Затем послышались тихие шаги по снегу. Скрипучие медленные звуки приближались ко мне, и моё сердце в каком-то непонятном смятении и неистовом волнении застучало звучней и быстрее. В голове пронеслось чужое «не бойся», и уже в следующее мгновение я увидела перед собой лицо бабушки.

Поначалу от шока я даже не поняла, что оно было немного другим. Ее глаза были зеленее, кожа смуглее, ее волосы уложены по-другому. Она улыбалась невыразимо искренней и лучезарной улыбкой. Мне показалось, что это ангел в образе бабушки, но никак не человек. Она приложила к моей голове руку, и я почувствовала растекающееся по телу тепло, а через минуту я уже могла сама сесть и рассмотреть эту странную лесную гостью. Она была одета в невидимую одежду, то есть — это был комбинезон, который я могла хорошо различить, когда она находилась совсем близко. Он покрывал её с головы до самых ног, оставляя видимым на поверхности лишь лицо и руки. Ткань этого комбинезона выглядела мягкой, но её поверхность напоминала зеркало, что отражает абсолютно всё вокруг и даже саму меня. Я с любопытством рассматривала ее, совершенно не зная, что думать, и, тем более что говорить ей. Это была одновременно и моя бабушка и не она вовсе. За спиной женщины виднелся рюкзак, такой же зеркальный, как и всё остальное. Она открыла его и достала три продолговатые зеленые штуковины, которые сильно напоминали зеленые дыни, только полностью покрытые шипами. Протягивая их, она, не открывая губ, произнесла в моих мыслях:

«Подожди три дня, этот фрукт станет желтым. Разрежь его и удали косточки, а мякоть помести в стеклянные банки. Банки храни в темном прохладном месте. Принимай по одной столовой ложке три раза в день мякоть этого фрукта, пока все банки не опустеют. А сейчас зови дедушку, он уже совсем близко, он ищет тебя».

Она вытащила из моего кармана свисток и вложила его в мои замерзшие губы.

Затем она одела свой рюкзак, встала и отошла от меня на несколько шагов. Где-то после третьего шага я совсем перестала различать её силуэт, и благодаря своему костюму она стала абсолютно невидимой. Посередине, приблизительно в районе её спины, которую уже невозможно было различить человеческому глазу, я заметила яркое красное свечение. Оно стало подниматься в небо, не издавая абсолютно никакого шума. Свечение было намного тусклее, чем ночью, но это совершенно точно были все те же красные огни.

Я засвистела в свисток изо всех сил. Мне захотелось, чтоб дедушка тоже увидел этот огонек, но он прибежал на поляну уже слишком поздно, чтоб суметь разглядеть его.