Цена светлой крови - Михаил Ахманов

Солнце еще не село, когда они отправились в путь.

* * *

С первого мгновения, с первого взгляда на эту женщину и этого мужчину, Логр Кадиани понял, кто перед ним. Наитие?.. Древний инетинкт?.. Память предков?.. Возможно, возможно... Из всех стран, что лежали за Океаном Восхода, Бритаия, Ибера и Атали теснее прочих были связаны с Эйпонной. Бритайя стала гнездом легендарного Дженнака Морехода, который, если верить преданиям, основал Лондах в устье Тейма, а потом отправился с могучим флотом покорять Риканну. Иберой правили Чолла Чантар, дочь арсолапского сагамора, и ее сын Джемин Строитель, и это уже не являлось легендой - каждый мог видеть могильные плиты в Сериди, под которые они легли в урочный срок. От Джемина пошел род аталийских Протекторов, до сих пор управлявших страной — разумеется, по волеизъявлению народа. Народ же в Атали происходил от местных племен и арсоланских переселенцев, что плыли за океан в течение трех столетий. Правильней было бы сказать, что родством с Арсоланой могли гордиться лишь люди богатые и знатные, но любой человек в Атали полагал, что в жилах его есть арсоланская кровь, и всякое сомнение на этот счет считалось тяжкой обидой.

Но в семье Кадиани кровь арсоланцев точно была, ибо вели они происхождение от Кун Ди, Руки Сагамора, которого сам Джемин поставил правителем города Венции в восточном Атали. Сколько ее оставалось спустя века?., капля, не больше... Однако для прозрения хватило.

Светлорожденные! Не смутные намеки в древних манускриптах, не персонажи игр, каких в Сплетении не счесть, и не легенды, бродившие по всей ЭйпоннеотТайонеладо Сеинама... Живые люди! Прожившие, должно быть, столько лет, сколько все предки Кадиани до пятого колена...

Светлорожденные!

Рикар Аранна их тоже узнал - Кадиани уверился в этом по блеску глаз историка и по тому, как задрожали его руки. Но Аранне было легче понять и принять невероятное - он, в силу своих занятий, жил наполовину в прошлом и, помимо того, являлся чистокровным арсоланцем. Разумеется, он человек современный, экраны и клавиатура мелга для него привычнее бумаги и пера, и смотрит он без удивления на лайнер, винтокрыл пли, положим, на машину Ута, дробящую скалы лучеметами...

Современный, однако арсоланец! - думал Кадиани. Почтешь к древней династии, что властвовала над его страной, он вин тал с материнеким молоком и первым произнесенным словом. Пусть ту династию развеяли ветры времен, пусть правят Арсоланой, Одиссаром и Сеннамом обычные люди, чей титул сага мора лишь знак достоинства владыки, пусть, пусть! Почтение к прошлому осталось. Почтение и готовность поверить - сразу без тени сомнения! - что прошлое может вернуться.

При первой встрече арсоланец сделал жест, каким приветствуют богов - приподнял руки с раскрытыми ладонями и опустил голову. Даже будто бы не удивился... Повторяя егс: движения, Кадиани искоса поглядывал на светлорожденных Женщина была прекрасна - он, поклонник женекой красоты не встречал подобных ей ни в Атали, ни в Лизире, ни в иных краях. На нее хотелось смотреть и смотреть не отрываясь, впитывать тепло ее очарования и благодарить судьбу, позволившую приобщиться к чуду. И Кадиани смотрел - робко, пугаясь собственной дерзости; смотрел, хотя в чудеса не верил.

Мужчина тоже был красив, но его красота страшила, как обличье ягуара, незаметно выпустившего когти и готового к прыжку. Взгляд его зеленых глаз был строг и холоден, но в их глубине таилась печаль. Кадиани подумал, что, вероятно, этот человек чаще терял, чем находил, и привычнее ему цвет черных перьев, нежели иных, с более яркими красками. Пришла к Кадиани и другая мысль, очень неприятная: если бы стало известно лорду Неваре о его предательстве, о том, что был он при Джумине соглядатаем, прожил бы он ровно столько, чтобы молвить: все в руках Шестерых! Возможно, не успел бы договорить до конца и отправился в Чак Мооль, не сказав последнего слова... и там, в царстве Коатля, брел бы и брел по острым камням и раскаленным угольям, сжимая в зубах смердящий скунсов хвост...

Конечно, он не верил в эти сказки и вообще относился к религии с изрядным скепсисом. Но притчу о путях в загробный мир можно было понимать иносказательно: путь страданий для предателя - муки совести, и они тем сильнее и горше, чем ближе конец. Когда же о человеке говорят, что уходит он в Чак Мооль по мосту из радуги, означает это, что прожил он честно, был добр и щедр, зла не творил и не предавал друзей. И если так рассматривать Пятикнижие, то все становилось на свои места: боги или аххали древности - словом, те, кто написал Чилам Баль, - говорили не о сказочном, а о реальном, о том, что следует жить достойно, не запятнав себя гордыней и жадностью, злодейством и предательством. Потому не утешала Кадиани мысль о богах, которые всего лишь выдумка, и религиозных предрассудках, не подобающих цивилизованному человеку. В глубине души он понимал, что давно уже идет по раскаленным углям и вдыхает смрад нечистой твари.

Но не только об этом размышлял он по дороге в Тайонел и дальше, в Ледяные Земли. Сравнивая невольно тари Айчени и лорда Невару со своим лизирским нанимателем, думал Кади- ани о величии, что бывает истинным и ложным. Лизирец был велик своим богатством, но земные сокровища, коими он владел, перешли к нему от предков, он же он заботился лишь о том, чтобы приумножить их и сохранить. Несомненно, нашлись бы в Южном Лизире люди более умные и достойные, более знатные и храбрые - скажем, из рода вождя Семпоалы или из рода Ньяонги, воина, остановившего некогда нашествие закофу. Но лизирский лорд - так уж распорядилась жизнь! - был богаче всех и потому мог купить себе в помощь умных, храбрых и достойных. Так, как купил одного аталийского умника, потомка Куи Ди...

Это ложное величие, думал Кадиани, ибо не человек велик, а то, чем он владеет. Что до истинного, вот оно: женщина, сохранившая верность любви, искавшая ее десятки лет, и мужчина, что спешит на выручку другу. Они, должно быть, тоже не бедны, но в этом ли дело, в этом ли честь? Иное измеряет их величие - дух, преданность, отвага, ум! И еще, конечно, опыт, накопленный веками, научивший их не кичиться своим могуществом и властью, не выставлять напоказ свое превосходство, ме покупать людей, а просить их о помощи и принимать ее с благодарностью. Воистину они владыки, о которых говорится: длинна их тень, но лишь умеющий видеть