Рай. Книга 2 - Джудит Макнот

Он помолчал, заметив пламя, метнувшееся в глазах Фаррела,которое тот безуспешно пытался скрыть, поднеся стакан к губам.

— И конечно, — продолжал Стюарт, — вы не знали, что навтором курсе отвергнутый Мередит парень пустил сплетню, что она либо лесбиянка,либо фригидна. И если бы не заступничество Лайзы Понтини, встречавшейся спрезидентом братства, в котором состоял тот парнишка, у Мередит было бы немалонеприятностей. Все и каждый знали, что Лайза отнюдь не лесбиянка и настолькопредана Мередит, что с помощью своего дружка сделала из несчастного болванавсеобщее посмешище, так что больше ни один человек не смел считать Мередитлесбиянкой. Однако все были уверены в ее фригидности. В колледже ее прозвали«снежной королевой». Когда она вернулась сюда, прозвище осталось, но она былатак чертовски хороша, что это лишь добавляло ей привлекательности, потому чтобросало вызов всем мужчинам. Кроме того, показаться на людях с МередитБенкрофт, иметь возможность весь вечер любоваться этим ослепительным лицом считалосьтакой честью, способной удовлетворить даже самое больное самолюбие, что уже неимело значения, согласится ли она переспать с тобой или нет.

Стюарт выжидал, надеясь, что Фаррел в конце концов попадетсяна удочку, станет задавать вопросы и выдаст свои настоящие чувства, но Фарреллибо ничего не испытывал к ней, либо был слишком умен, чтобы обронить хоть одиннамек и рисковать. Ведь если адвокат расскажет своей клиентке о том, каквлюблен в нее муж, то можно разорвать документ, поскольку ясно, что угрозы небудут приведены в исполнение.

Совершенно нелогично убежденный в собственной правоте,Стюарт лениво осведомился:

— Могу я спросить вас кое о чем?

— Спросить можно, — подчеркнул Фаррел.

— Что заставило вас вести осаду командой из двух адвокатов, особенноизвестных своими жестокими и деспотичными методами и железной хваткой?

Несколько мгновений Стюарту казалось, что Фаррел несобирается отвечать, но тот немедленно признался, иронически усмехаясь:

— Это было тактической ошибкой с моей стороны. Слишком яспешил подготовить соглашение к сегодняшнему дню и не объяснил Левинсону иПирсону, что прошу убедить ее подписать, а вовсе не вынуждать и не запугивать.

Поставив полупустой стакан на стол, он встал, давая понять,что беседа окончена.

У Стюарта не осталось иного выбора, кроме как последоватьего примеру, но, наклонившись, чтобы собрать бумаги, он добавил:

— Это была не просто ошибка, а смертельный номер. Кромезапугивания и шантажа, вы унизили и предали ее, позволив Левинсону сказать намвсем, что она спала с вами в прошлый уик-энд. Мередит будет ненавидеть вас заэто гораздо дольше одиннадцати недель. Знай вы ее лучше, сами бы поняли это.

— Мередит не способна долго ненавидеть, — сообщил Фаррел сгордостью, и Стюарт изо всех сил постарался скрыть, как потрясен, потому чтокаждое слово Фаррела невольно подтверждало его подозрения. — Будь она настолькозлопамятной, прокляла бы отца за то, что испортил ей детство, принижал еедостоинство и отказывался дать пост президента. Она бы возненавидела его,узнав, что он сделал с нами одиннадцать лет назад. Вместо этого Мередитпытается защитить его от меня. Мередит всегда старается найти способ извинитьнепростительное в людях, которых любит, включая меня самого. Знаете ли вы, чтоона твердила себе, как я был прав, оставив ее, потому что был вынужден женитьсяодиннадцать лет назад.

И, не обращая внимания на зачарованно-потрясенный видСтюарта, Фаррел добавил:

— Мередит терпеть не может причинять людям боль. Онапосылает цветы на могилу ребенка с запиской, в которой говорится, как еголюбят, плачет в объятиях старика, уверенного, что одиннадцать лет назад онаизбавилась от его внучки, а потом едет четыре часа в метель, чтобы немедленнорассказать мне всю правду. Она мягкосердечна и слишком осторожна. Кроме всегопрочего, она еще умна, проницательна и обладает прекрасной интуицией, и все этикачества помогли ей добиться успеха в универмаге, не превратив ее в беспощаднуюакулу и не позволив, чтобы ее сожрали другие беспощадные акулы.

Наклонившись, Фаррел поднял ручку и окинул Стюарта холодным,оценивающим взглядом.

— Что еще я должен знать о ней? Стюарт, в свою очередь,ответил Фаррелу взглядом, полным удовлетворенного торжества.

— Черт меня возьми, — тихо заметил он, смеясь, — если я неправ. Вы влюблены в нее и именно поэтому пальцем не пошевелите, чтобы причинитьвред Филипу Бенкрофту!

Фаррел одернул пиджак и сунул руки в карманы, немногоиспортив триумф Стюарта, безразлично пожав плечами, а потом уничтожил егоокончательно, резко заметив:

— Вы так считаете, но не знаете наверняка и не станетерисковать, попросив Мередит испытать меня. И будь вы даже уверены, все равно нерешились бы сделать это.

— В самом деле? — отпарировал Стюарт, улыбаясь про себя, иотправился за портфелем, решая, стоит ли сказать Мередит о разговоре и каклучше сделать это. — Что заставляет вас думать так?

— Потому что, — спокойно объяснил Фаррел, — с того момента,когда вы узнали, что Мередит спала со мной в прошлый уик-энд, ни в чем неможете быть уверены, особенно в том, как относится ко мне Мередит.

Он вежливо проводил Стюарта к выходу из зала. Тот внезапновспомнил неописуемое выражение на лице Мередит, когда они с Фаррелом держалисьза руки, и, скрывая все возрастающую неуверенность под невозмутимым видом,объяснил:

— Я ее адвокат, моя обязанность сказать ей все, что думаю,даже если это всего-навсего предположение.

— Вы также ее друг и когда-то были влюблены, а значит, личнозаинтересованы и поэтому не можете судить объективно. Станете колебаться иразмышлять и наконец предоставите всему идти своим чередом. В конце концов,если из этого ничего не выйдет, Мередит никак не пострадает и, кроме того,получит пять миллионов.

Они оказались у стола, и Мэтт зашел за него, хотя остался наногах. Окончательно раздраженный вероятной точностью психологических выводовФаррела, Стюарт осмотрелся, пытаясь сообразить, что сказать, как потрясти этогочеловека, и тут взгляд его упал на снимок в рамке:

— Вы собираетесь оставить это фото здесь, пока станетеухаживать за женой?

— Совершенно верно.

Что-то в его тоне позволило Стюарту предположить, что оношибался, считая эту девушку любовницей или подружкой.

— Кто она? — прямо спросил он.

— Моя сестра.

Фаррел продолжал наблюдать за ним все с тем же раздражающимспокойствием, поэтому Стюарт пожал плечами и, намеренно пытаясь оскорбить его,заметил: