Панджшерский узник - Александр Волков

— Ну?.. — странным голосом потребовала Лайло.

— Полгода я служил в учебном центре в Таджикистане, потом меня отправили «за реку»… в Афганистан. Там я и встретился с Шавкатом…

— Ты знал, что это он? Вы говорили обо мне?

— Нет! — запротестовал Саид, но потом спохватился: — Знал, конечно, и он о тебе рассказывал, только он не знал, что мы с тобой знакомы. И я не говорил ему. У меня не было злости на него, пойми, Лайло! Не было потому, что это ведь касалось тебя. Если я любил тебя, то я обязан был первым делом думать о твоем счастье, о тебе.

— Любил? — переспросила девушка, глядя на Саида напряженными глазами.

— Люблю и сейчас… — отозвался молодой человек и как будто ухнулся с головой в ледяную воду. — И буду всегда любить, что бы ни случилось.

— Дальше!

— Мы служили в одном месте. И я, и Шавкат, и еще один парень, Таджибеев его фамилия. Мы вместе в «учебке» еще были. А потом случилось?.. короче, был бой. Все произошло неожиданно для нас, для всех. Они погибли… А я остался жив.

Девушка молчала, глядя на Саида во все глаза, и он не понимал, что в них — боль из-за жениха, грусть из-за того, что такое могло случиться, или… И он стал говорить, горячо, старательно выбирая слова, сбиваясь и торопясь:

— Так получилось, что нас было мало, а душманов было очень много. Мы долго сражались! Честно сражались. До последнего… Первым погиб Сархат Таджибеев. А потом меня… нас с Шавкатом оглушило и завалило глиняной стеной. Нас захватили в плен… вернее, хотели захватить в плен, но мы сопротивлялись. Он был ранен, но стрелял вместе со мной. Потом и его убили. Лайло, Шавкат умер на моих руках. Он был храбрым солдатом и настоящим мужчиной. Ты можешь не сомневаться.

Саид посмотрел на девушку и увидел, что в ее глазах столько слез, что вот-вот они хлынут ручьем по щекам. Губы Лайло задрожали, но она решительно стерла влагу со своих щек и, поднявшись, пошла к окну. Наверное, ей нужно было время, чтобы взять себя в руки. Потом она тихо сказала:

— Родителей Шавката известили, что он пропал без вести… И пока его не похоронили, он считается живым, и договор наших родителей будет соблюдаться! Когда тело пришлют домой? Он найден?

— Я не знаю. Я рассказал командирам о том месте, где он погиб. Наверное, его попытаются найти. Понимаешь, на войне так бывает, что не всех солдат можно унести с поля боя. Но его найдут, я уверен!

Саид понял то, о чем сказала Лайло. Пока ее жених не назван убитым, она будет считаться его невестой. Так принято. И, значит, ему нельзя свататься к ней, нельзя говорить ей о своей любви. И не невеста, и не вдова. Эх… обычаи…

Лайло отвернулась от окна и посмотрела на Саида:

— Ты так сильно поседел… Было страшно?

— Было и страшно, — кивнул он. — Только это не тот страх, о котором ты можешь подумать. Есть страх, а есть трусость. Просто… мы все там видели страшное, прошли через него, но не стали трусами. Никто, и Рахимов не стал, и Таджибеев не стал, и еще тысячи солдат не стали трусами. Да, страшно бывало.

Лайло осторожно сдвинула полотенце на тумбочке и увидела две коробочки. Не спрашивая разрешения, открыла коробочку с медалью, посмотрела на нее и спросила:

— Это за Афганистан?

— Нет. Это еще здесь. У Таджибеева такая же. Мы с ним пулеметчики. В «учебке» еще. Банда душманов прорвалась с той стороны, нас бросили к границе на помощь. Мы с ним несколько часов удерживали оборону вдвоем. Бандиты отступили, пришла помощь.

— Много врагов убили?

— Много! — ответил Саид. Он решил, что имеет право говорить вот так жестоко. Да, он убивал людей, но это не люди, а враги, звери. Он — солдат и делал свое солдатское дело. — Много, потому что это пулемет.

— Страшно было?

— Страшно было, что мы могли бы не устоять, могли бы пропустить их дальше к вам. Вы бы пострадали…

— А это? — Девушка взяла в руки коробочку с орденом и открыла ее.

— Орден — это уже за Афганистан… За то, что я не погиб и принес важные сведения командованию. А потом наши войска разгромили душманов. Там погибло очень много афганских солдат. Ну, те, кто из правительственной армии, которые воевали против моджахедов… бандитов.

Расстались они, нежно пожав друг другу руки. Вот оно, счастье!

«У меня есть девушка!» — мысленно повторил Саид фразу, которую не так давно смущался произнести и откровенно боялся. А теперь мог.

И хорошо, что есть еще время соблюсти обычаи. У него есть девушка, и она будет его ждать. Ждать, пока он не выполнит еще одну часть своего долга. И долга перед Лайло, и долга перед погибшими ребятами. Ничего, пусть еще немного все подождут, но потом он сможет с полным правом жить на этом свете и честно смотреть людям в глаза.

Самолет свернул на рулежную полосу и покатился по бетону, останавливая свои винты. Дверь со стуком открылась, и снизу подкатили трап. Замолкал гул моторов, где-то над горизонтом прошли два вертолета над горами. Саид высунул голову из люка и осмотрелся. Баграм. Все так же, как и тогда, когда он молодым солдатом высаживался здесь с другими «зелеными салажатами». Я вернулся, Афганистан!

— Э-э, молодой, чего прилип? — раздался сзади самоуверенный голос. — Тут, парень, тебе Афган, а не курорт.

Саид обернулся на голос и увидел перед собой старшего прапорщика с пышными усами, годами гораздо старше Азизова лет на десять. Увидев на груди Саида планки ордена «Красной Звезды» и медали «За отвагу», старший прапорщик усмехнулся, кивнул головой и уже совсем другим тоном произнес:

— Давай проходи, браток. Меня тут земляки заждались! Видишь, везу чемодан с гостинцами.

Прапорщик Азизов пружинисто сбежал по ступеням легкого трапа, держа в руке небольшой чемодан и вещмешок на плече. Личных вещей было мало, да и что с собой брать, когда ты на государственном обеспечении. Книги читать — здесь не до этого, тапочки, чтобы ходить по казарме, когда ноги отдыхают от ботинок, — их и так выдадут. Армейские! И покормят, и спать будет где. А в чемодане у Саида тоже были гостинцы. Он еще не знал, для кого именно, но был уверен, что встретит тут земляков, соскучившихся по дому, по домашней пище и сладостям. Это будет им как привет из дома. Чтобы знали и помнили, что их там ждут.

Напересылке Саид доложил о прибытии для дальнейшего прохождения службы. В его документах было указано «в распоряжение командования», что означало фактически «чистый билет». Однако чуть в стороне от пересылки его уже поджидал БТР.

— Неужели?! Азизов? — раздался громкий голос. — Живой! Отучился?

Прапорщик Рахманкулов поманил Саида к себе. Рядом с ним сидели еще два прапорщика и молодой лейтенант.

— Вот, друзья, знакомьтесь! — хлопнул Саида по спине Рахманкулов. — Солдат! Герой! Снова после госпиталя вернулся в строй и снова к нам. Герой Пишгора, Панджшера и Мадабая! И теперь уже не солдат — прапорщик Азизов!