(не)винное зачатие - Амелия Борн

Мое сердце совершило резкий кульбит. Взлетело, гонимое надеждой и желанием сделать эту женщину счастливой. 

Сократив расстояние между нами, я притянул Агату к себе и прерывающимся голосом произнес: 

- Девочка моя… я буду тебя любить. Больше, чем кто бы ни было. 

Агата вскинула на меня беззащитные, как у ребенка, глаза: 

- Обещаешь? 

- Обещаю. 

- А как же дети? 

- Дети у нас обязательно будут, - многообещающе усмехнулся я. 

- Я о Пчелкиной, - нахмурилась Агата. 

- С этим мы разберемся по мере поступления проблем. А теперь… 

Подхватив Агату на руки, я понес ее в спальню. Уложив на кровать, навис над ней и прошептал в самые губы: 

- А теперь я хочу тебе показать, как я тебя люблю. 

- Сделай это поскорее, - попросила Агата в ответ и от этих слов я окончательно потерял голову. 

Стащил с нее тонкое неглиже, открывая себе доступ к бархатистой коже. Обхватил губами грудь, поиграв языком с каждым соском по очереди. Я посасывал твердые горошинки, а моя рука проникла Агате между ног. Нащупав напрягшийся бугорок, я стал ласкать его. И терзал чувствительное местечко до тех пор, пока Агата не застонала. 

Нырнув средним пальцем в ее узкую щелочку, я понял, что она уже готова. Отбросив полотенце, приставил член ко входу в лоно и потребовал: 

- Скажи, что хочешь меня. 

- Хочу, - буквально простонала Агата. 

- Только меня? 

- Только… тебя. 

И этого мне было достаточно. Я резко двинул бедрами, оказываясь внутри. Начал двигаться дразняще-медленно, заставляя Агату нетерпеливо выгибаться навстречу. А когда она обхватила мою поясницу ногами, подавшись ко мне ближе, безнадежно потерял контроль. 

Стал трахать ее, как одержимый. Как изголодавшийся дикарь. Выбивал из нее жадные стоны и сам же сходил от этого с ума. 

А потом, когда больше не было ни терпения, ни смысла сдерживаться, кончил в нее и выдохнул из последних сил: 

- Люблю тебя… безумно. 

И, как эхо, услышал в ответ самые желанные слова на свете: 

- Люблю тоже…

Как известно, человек предполагает, а бог располагает. Хотя, в моем случае, располагал не только он. Как-то так получилось, что мой гостевой режим у Петера растянулся гораздо дольше, чем я рассчитывала. Но мне (и детям) было так хорошо, я чувствовала себя так спокойно, что даже не заметила нескольких пролетевших недель. 

Благодаря Светлане Ивановне меня наблюдал хороший русскоговорящий врач, который не делал из моей врожденной особенности чего-то запредельного. Просто вел беременность, уверяя, что все обязательно закончится хорошо. 

Со Штерном мы часто созванивались, несколько раз в неделю говорили по видеосвязи. О том, что произошло накануне моего отлета в Германию, речи больше не заходило, и я была этому только рада. Много раз прокручивала в голове тот день, когда Дав прибыл ко мне с кольцом, и убеждалась, что поступила правильно. Выйти замуж и гадать, на ком именно (на пивоварне или мне) женился Штерн, было бы слишком нервным занятием. А слова… что слова, когда сказать можно что угодно? Да и думать об этом я собиралась только после того, как дети родятся и хоть немного окрепнут. 

- Вот! - Петер водрузил передо мной несколько рулонов обоев. - Те, которые ты выбрала. За краской съезжу после обеда. 

Он сиял, как начищенный самовар, и был очень доволен собой. Когда я приехала к нему, окружил таким вниманием, как будто все это время ему не хватало той, на которую можно было вылить всю свою заботу. Да и мне не хватало таких отношений, как с отцом или, скорее, дедом. 

- Ну зачем же… я ведь пока не решила, останусь ли здесь или нет, - покачала я головой. Отложила книгу, в которую смотрела невидящим взглядом, сняла ноги с пуфика. - И спасибо, мне так приятно, что вы заботитесь о моих будущих детях! 

Петер лишь отмахнулся и присел рядом. 

- Даже если ты уедешь, вы же будете приезжать навещать меня, когда дети родятся? - спросил он с надеждой в голосе. 

- Конечно, будем! В этом даже не сомневайтесь. Ну а наши дела… 

Я выразительно посмотрела на Петера. Моя поездка многое в нем изменила. Если при первой встрече он был уверен, что не проживет долго и вскоре отправится к своей Хелене, то сейчас это был бодрый духом и телом жизнерадостный пожилой мужчина. Даже как будто скинул несколько лет с плеч. 

Мы договорились, что пока я не буду окунаться с головой в дела пивоварни, да и чем больше был мой живот (и дети в нем), тем труднее мне становилось передвигаться. Так что делами моего наследства я собиралась заняться, когда детям исполнится хотя бы по году. До этого времени все будет лежать на плечах Петера. 

Теперь оставалось только решить, когда мне ложиться на дородовое отделение. Так как естественные роды были невозможны, мне предстояло кесарево сечение. Светлана Ивановна ждала от меня решения со дня на день, так как собиралась присутствовать рядом последние дни и во время того, как я буду на операционном столе. А мне так этого не хотелось… Конечно, детей увидеть я желала очень, но ведь потом меня ждали такие испытания! Взять хотя бы то, что придется сдавать анализы на отцовство…    

- Нашими делами я буду заниматься столько, сколько будет нужно! - горячо уверил меня Петер. - Не волнуйся об этом! 

- Хорошо. А сейчас пойду приготовлю обед. 

- Может, не нужно? Можем заказать что-нибудь на дом. 

- Нет, я хочу отвлечься. 

Улыбнувшись Петеру, я пошла в кухню, где принялась за готовку. Петер любил мясо с овощами. Мог есть их бесконечно, на завтрак, обед и ужин, и не уставал, даже если было не так много разнообразия в приготовленных блюдах. 

Взяв хороший кусок ягнятины, я натерла его специями и не успела завернуть в пленку и отправить в холодильник, как почувствовала то, что меня мгновенно обеспокоило. Схватку.  

Это не было тренировкой, что в последнее время со мной происходило довольно часто. Те спазмы я могла отличить от настоящих схваток. 

Так-так, Маша. Просто считаем, сколько времени пройдет до следующего напряжения мышц. Но детям ведь пока рано было рождаться! Хотя, может, это мне так казалось? Тридцать пять недель… Светлана Ивановна и врач собирались донашивать близнецов до тридцати шести. Еще неделя в запасе! 

Положив мясо в холодильник, я начала дышать. Раз-два, вдох через нос, длинный выдох через рот. Боль отступила, оставив после себя лишь легкое напоминание. Может, и все? 

Прислушалась к детям. Никакой излишней активности, которая бывает, когда они начинают испытывать недостаток кислорода. Все тихо и спокойно, как обычно.