Закон маузера - Валерий Большаков

— Да я понимаю… — промямлил Фёдоров.

Авинов подался вперёд и сказал негромко:

— Владимир Григорьевич! Не беспокойтесь, ППТ ни в коей мере не замена вашему ружью-пулемёту.

Генерал-оружейник заметно взбодрился.

— Ну раз так, то извольте пройти в мастерскую!

В оружейной мастерской пахло смазкой и горячим металлом. Дегтярёв с Токаревым вежливо ругались, споря о том, какой магазин лучше — секторный или дисковый.

Секторный был всем хорош, да в диск можно было набить вдвое больше патронов. Вот и думай…

— Здравия желаем! — дуэтом сказали оба оружейника, встречая генерал-майора с подполковником.

— И вам не хворать, — улыбнулся Кирилл, стараясь не слишком затягивать гайки дисциплины.

Всё ж таки перед ним не солдаты, а мастеровые. Мастера — так вернее будет.

— Фёдор Васильевич, — велел генерал-майор, — покажите образец.

— Да не готово же ничего, — смутился Токарев, — всё вчерне…

— Показывайте-показывайте!

Воздыхая, оружейник взял с дальнего верстака и подал Авинову свеженький ППТ. Кирилл взвесил оружие в руках.

— Лёгкий!

— Это потому, что пустой! А как набьёшь все патроны, сразу потяжелеет.

— Ничего, — усмехнулся Авинов, — это тяжесть временная. Выпустишь всё очередями, сразу полегчает!

Приклад, выструганный из берёзы, пах свежим деревом. Толстый диск внушал почтение.

— Испытывали?

— Работает, — кивнул Дегтярёв. — Молотит как полагается. Бьёт прицельно на сто саженей.

— А больше нам и не надо… Так, господа… Я хотел убедиться, что те наброски из папки, памятной и мне, и вам, способны воплотиться в железо, и вот оно. — Кирилл погладил воронёный кожух ствола. — Теперь ваша задача — наладить выпуск ППТ. Сколько сможете в месяц наделать? А за день?

Фёдоров задумался.

— Если будет паровой пресс и штампы, то десятка по три ППТ в день выпускать можно будет. Под тысячу в месяц. А вот если на Мотовилихинском оружейном заводе производство освоить… Тогда больше получится.

— Осваивайте, Владимир Григорьевич, — сказал Кирилл с прочувствованностью. — Продолжайте в том же духе!

Покинув оружейников, Авинов переместился в радиолабораторию к Бонч-Бруевичу, где в буквальном смысле стоял дым коромыслом — от папирос, от паяльников…

От самих инженеров тоже, чудилось, дым шёл.

Встрёпанные, взъерошенные, они творили «радиотелефонную станцию с радиусом действия 2000 вёрст».

Сам Михаил Александрович колдовал над лампой с четырёхкамерным анодом с водяным охлаждением мощностью в 12 киловатт.

Татаринов, преподаватель физики из Нижегородского университета, мудрствовал насчёт «индуктивного мостика».

Инженер Вологдин с помощником корпели над трёхфазным ртутным выпрямителем.

Зворыкин обдумывал свой кинескоп.

Все были очень заняты.

Инженер Шухов, так же как и Авинов, был в радиолаборатории «чужим».

Он подходил то к одному, то к другому, но от него отмахивались или вовсе не замечали.

Отчаявшись поделиться своей радостью с теми, кого он считал почти коллегами, Шухов вцепился в Кирилла.

— Представляете, господин подполковник, — тараторил он оживлённо, — Корнилов подписал-таки моё прошение!

— И что? — вежливо поинтересовался Авинов, делая осторожные попытки вырваться. Безуспешно — инженер держал его крепко.

— Как что?! Как только мы займём Харьков, там сразу начнётся строительство радиовышки по моему проекту! Триста пятьдесят метров высоты! Тут главное — стальной прокат, две тысячи двести тонн проката. И я выбил их!

— Триста пятьдесят? Постойте… Так это что же, ваша башня поднимется выше Эйфелевой?[75]

— Да! — воскликнул Шухов, сияя. — И при этом башня Эйфеля весит чуть ли не в четыре раза больше моей!

— Здорово! — искренне восхитился Кирилл.

— Ещё как! Тут всё дело в несущей сетчатой оболочке…

И Авинов узнал много интересного о гиперболоидных конструкциях, о выпуклых оболочках двоякой кривизны и о прочих занимательных вещах.

Спасибо Исаеву — верный ординарец вырвал подполковника из цепких лап прогресса.

— Ваше высокоблагородие, — доложил он, — вас в Новороссийск вызывають. Насчёт «танек».

— Танков, может?

— Может, и так…

Кузьмич замялся.

— Да договаривай, договаривай…

— Тут такое дело, ваш-сок-родь… Котов наш недобитый снова нарисовался.

— Здесь, в Ростове?

— Ну да… Сам Ряснянский приходил, своих проверял. Я так понял, што Стёпа у подпольщиков обретается…

— Боишься, что Котов меня опять умыкнёт, как горец невесту?

— А от хрена с морквой! — сердито сказал Исаев. — Второго раза не будеть!

— Тогда собирайся, поедем к морю.

Через час, в сопровождении весьма воинственно настроенных текинцев, Кирилл отбыл в Новороссийск.

Завод «Судосталь» прописался в Новороссийске в гибельном 1917-м, когда судостроительное производство общества «Бенкер и компания» было эвакуировано в Черноморскую губернию.

Полноразмерного танкостроения на «Судостали» не велось.

В основном тут делали бронетрактора. То есть брали гусеничные тракторы, поставленные союзниками — «Буллок-Ломбард», «Висконсин», «Аллис-Чалмерс», «Холт», «Рустон», «Клейтон», — и занимались их «обладкой».

Обшивали гусеничные машины бронёй, ставили пулемётные башенки и пушки, а платформы усиливали продольными и поперечными накладками.

Начальник заводоуправления генерал фон Штейн вместе с инженером поручиком Комаром половину времени тратили на «классовую борьбу» — рабочие завода, сагитированные большевиками, частенько устраивали стачки, а саботаж и вовсе был обычным делом.

Наладить нормальную работу помогли… белые генералы.

Когда Каппель захватил золотой запас Российской империи, у Корнилова в руках оказался мощнейший рычаг влияния.

Месяца не прошло, как рубль укрепился, цены упали, а зарплаты повысились.

Рабочий день по закону сократился до девяти часов с одним выходным в неделю и 12-дневным ежегодным отпуском.

И чего бастовать?

А губернское жандармское управление в кратчайший срок переловило всех агитаторов. Посадили их на старую баржу, вывели в море, где поглубже, да и затопили. Только бульки пошли.