Закон маузера - Валерий Большаков

— Да я и сам еле сдерживаюсь, — чистосердечно признался Кирилл. — Так и тянет повесить тебя, паскуду, на ближайшем суку!

В это время в салон заглянул Котов.

Не замечая Троцкого, обессиленно севшего на кожаный диван, он отдал честь и доложил:

— Ваше высокоблагородие, поезд наш!

— Отлично! Мы его не слишком раскурочили?

— Да не-е… Капитан Рипке говорит, что починит за неделю. Всё на ходу, а пробоины латками заварить можно. Пути уже починяют… — Тут Степан разглядел бывшего хозяина бронепоезда. — Ух ты! Сам?!

— А то! — хмыкнул Исаев.

— И ты, Брут! — криво усмехнулся Троцкий, с ненавистью глядя на Котова. — И ты с врагами народа снюхался?

Авинов ожидал более резкой реакции от Степана и уже изготовился перехватить его руку, если дроздовец потянется за оружием, но тот оставался спокоен.

— Врага народа Елизар Кузьмич повязал, — проговорил Котов и фыркнул: — Народ, главное! Ты, падла, в Кремле прописан и наркомовский паёк жрёшь, а народ по карточкам ржавую селёдку получает, по хвосту в руки. И, пока ты коньячок хлебаешь под ананасы, народ морковным чайком пробавляется с сахаринчиком!

— За помещиков, значит? — скрипел по-прежнему наркомвоен. — За буржуев?

— Так вы и есть новые буржуи! — Степан обвёл руками роскошный салон. — Вот этого у народа нет! И вообще, насрать мне на тебя. Разрешите идти, ваше высокоблагородие?

— Ступай, Котов. Передай Рипке, чтобы закрасил старое название.

— Разрешите спросить: а какое новое будет?

Кирилл сказал, и Степан расцвёл.

— Тихменёв! Тебе важное задание — доставишь Троцкого в Харьков.

— Так точно! На «ильюшке»?

— Да. Вылетишь ночью. Подгадаешь так, чтобы прибыть на место засветло. Текинцев для охраны я тебе дам. Исполнять.

— Есть!

— Кузьмич, выводи этого упыря.

— Шагай! Яд-дрёна-зелёна…

Авинов вышел на свежий воздух и улыбнулся. Накатило ощущение безмятежной радости, как в детстве, когда бываешь счастлив от одного того, что живёшь.

Солдаты бодро стучали ломами и ширкали лопатами, ровняя полотно. Исковерканные рельсы уже валялись под насыпью, дроздовцы, берясь за шпалы по двое, аккуратно укладывали их.

— Па-берегись!

Вот и первый рельс лёг, благо на контрольных платформах бронепоезда этого добра хватало. Звонкие удары кувалд по костылям озвучили конец заботам «путейцев».

Трупы матросов уложили под деревьями.

Целая толпа прислуги наркомвоена — повара, шоферы, печатники и тому подобный люд — тщательно отмывали и оттирали вагоны изнутри.

Скоро их выведут наружу и вручат лопаты — пускай хоронят своих сами. А до Апраксина идти пять минут…

— Штабистов не трогать! — строго сказал Кирилл. — Сейчас мы красным такие приказы разошлём, таких команд наотдаём, что сам чёрт ногу сломит!

— Это правильно, — поддакнул Конради. — У комиссаров и без нас бардак, а мы им устроим бардак в дурдоме!

Двумя часами позже бойцы ОМСБОНа закончили выводить на стенке блиндированного вагона крупными белыми буквами: «Капитан Иванов».

Оба бронепаровоза разводили пары.

— На Орёл, ваш-сок-родь? — бодро осведомился Исаев, подкручивая усы.

— Так точно, Кузьмич, — улыбнулся Авинов, наблюдая за «похоронной командой» через открытую бронезаслонку. — Пошалим немного…

Сняв трубку телефонного аппарата, он сказал:

— Командира бронепоезда к телефону.

— Я у телефона, господин подполковник, — послышался голос капитана Рипке.

— Ход вперёд.

— Слушаю, господин подполковник!

«Ход вперёд, — подумал Кирилл. — Да, это то самое, что нам всем сейчас нужно. Полный ход вперёд!»