Голубой замок - Люси Мод Монтгомери

Барни ушел. Валенси знала, как иногда люди догадываются интуитивно — подспудно, не спрашивая ни у кого — что его нет в комнате Синей Бороды. В гостиной стояла странная тишина. Таинственная тишина. Старые часы остановились. Барни, должно быть, позабыл завести их — такого с ним прежде никогда не случалось. Комната без их тиканья казалась мертвой, хотя солнце струилось через анкерное окно, а солнечные зайчики, отраженные танцующими волнами, трепетали на стенах.

Лодки не было на месте, но Леди Джейн виднелась на материке под деревьями. Значит, Барни удалился в леса. Он не вернется до ночи, а, возможно, задержится и дольше. Он, должно быть, зол на нее. Злость и холодное, глубокое, справедливое негодование, вероятно, были причиной его гневного молчания. Валенси знала, что следует сделать в первую очередь. Сейчас душевная боль была не столь сильна, как вчера, но странное оцепенение, что охватило ее, было хуже боли. Словно что-то умерло внутри. Она заставила себя приготовить легкий завтрак и поесть. Механически привела Голубой замок в идеальный порядок. Затем надела пальто и шляпу, заперла дверь, спрятала ключ в дупло старой сосны и перебралась на материк на моторке. Она направлялась в Дирвуд, чтобы увидеть доктора Трента. Она должна знать.

Доктор Трент смотрел на нее рассеянно, роясь в памяти.

— Э-э-э… мисс… мисс…

— Миссис Снейт, — тихо подсказала Валенси. — Я была мисс Валенси Стирлинг, когда приходила к вам около года назад. Хотела проконсультироваться по поводу моего сердца.

Лицо доктора Трента прояснилось.

— О, конечно. Теперь вспомнил. Но трудно обвинить меня в том, что не узнал вас. Вы изменились, — чудесно. И вышли замуж. Да, да, это пошло вам на пользу. Теперь вы совсем не похожи на больную, а? Помню тот день. Я был очень расстроен. Известие о бедном Неде убило меня. Но Нед сейчас совсем здоров, как новенький, и вы, очевидно, тоже. Помните, я сказал, что вам не о чем беспокоиться.

Валенси смотрела на него.

— Вы сообщили мне, в письме, — медленно сказала она, со странным ощущением, что говорит кто-то другой, двигая ее губами, — что у меня стенокардия, осложненная аневризмом — в последней стадии. Что я могу умереть в любую минуту, что не проживу дольше года.

Доктор Трент уставился на нее.

— Это невозможно! — рассеянно пробормотал он. — Я не мог написать вам такого.

Валенси достала письмо из сумки и протянула ему.

— «Мисс Валенси Стирлинг», — прочитал он, — да, да. Так и есть, я писал вам тогда, в поезде, той ночью. Но я писал, что у вас ничего серьезного…

— Прочитайте письмо, — настаивала Валенси.

Доктор Трент взял письмо, развернул его и пробежал глазами по тексту. Он был явно обескуражен. Затем вскочил и взволнованно заходил по кабинету.

— Боже мой! Это письмо я адресовал старой мисс Джейн Стерлинг. Из Порт Лоуренса. Она приходила в тот же день. Я отправил вам не то письмо. Какая непростительная невнимательность! Но я был вне себя в ту ночь. Боже, вы поверили в это, поверили и не… не пошли к другому врачу…

Валенси встала, отрешенно огляделась вокруг и села снова.

— Я поверила, — почти прошептала она. — И не ходила к другому врачу. Я… я… это слишком долго объяснять. Но я была уверена, что скоро умру.

Доктор Трент подошел к ней.

— Не прощу себя. Какой год, должно быть, вы прожили! Но вы выглядите… я не понимаю!

— Неважно, — мрачно сказала Валенси. — Так значит, с моим сердцем ничего серьезного?

— Ничего серьезного. У вас так называемая псевдостенокардия. Она не бывает смертельной, полностью проходит после лечения. А иногда по причине шока от радости. У вас часто бывали приступы?

— Ни одного с марта, — ответила Валенси. И вспомнила то великолепное чувство возрождения при виде Барни, возвращающегося домой после бури. Неужели этот «шок от радости» излечил ее?

— Тогда, судя по всему, с вами все в порядке. Я все объяснил вам в том письме, которое вы должны были получить. И конечно, предполагал, что вы обратитесь к другому врачу. Дитя, почему вы этого не сделали?

— Не хотела, чтобы кто-нибудь узнал.

— Дурость, — сказал доктор Трент. — Не понимаю такой глупости. Бедная старушка мисс Стерлинг. Она, должно быть, получила ваше письмо, где говорилось, что с ее сердцем ничего серьезного. Впрочем, какая разница. Ее случай был безнадежным. Ей бы все равно ничто не помогло. Я был удивлен, что она еще так долго прожила, целых два месяца. Она была здесь в тот день, незадолго до вас. Мне не хотелось говорить ей правду. Считаете, что я старый грубиян, а мои письма слишком резки. Не могу смягчать правду. Но становлюсь хныкающим трусом, когда приходится говорить женщине в глаза, что она скоро умрет. Я наболтал ей, что перепроверю симптомы, что не совсем уверен, и дам знать на следующий день. Но вы получили ее письмо… посмотрите-ка сюда: «Уважаемая мисс Стерлинг…»

— Да, я заметила это. Но подумала, что это ошибка. Я не знала, что в Порт Лоуренсе есть еще и Стерлинги.

— Она была единственной. Одинокая пожилая душа. Жила с девушкой-прислугой. Умерла два месяца спустя после визита ко мне — во сне. Моя ошибка ничего не могла изменить для нее. Но вы! Не могу простить себя за то, что взвалил на вас целый год несчастья. После такого волей неволей пора уходить на покой — не оправдывает даже то, что я думал, что мой сын смертельно ранен. Сможете ли вы когда-нибудь простить меня?

Год несчастья! Валенси вымученно улыбнулась, подумав обо всем том счастье, которое принесла ей ошибка доктора Трента. Но сейчас она расплачивается за это, да… расплачивается. Если чувствовать означает жить, то отныне жизнью для нее стала расплата.

Доктор Трент осмотрел ее и ответил на все свои вопросы. Когда он сказал, что она здорова, как скрипка, и, вероятно, проживет до ста лет, Валенси встала и молча вышла. За дверями кабинета ее ожидало множество сложных вопросов, которые необходимо обдумать. Доктор Трент решил, что она не в себе. У нее был такой безнадежный взгляд и такое мрачное лицо, словно врач вынес ей смертный приговор, а не обнадежил долгой жизнью. Снейт? Снейт? Что за негодяй женился на ней? Он никогда не слышал, чтобы в Дирвуде жили какие-то Снейты. А она-то была бледной, увядшей старой девой. Боже, но как замужество преобразило ее, кем бы там ни был этот самый Снейт. Снейт? Доктор Трент вдруг вспомнил. Тот мерзавец из «чащобы!» Неужели Валенси Стирлинг вышла замуж за него? И ее семейство позволило ей? Вероятно, здесь и кроется разгадка. Она в спешке вышла замуж, а теперь раскаивается, именно потому и не обрадовалась, узнав, что у нее имеются гарантированные перспективы. Выйти замуж! Бог знает за кого! Что он такое? Бывший заключенный! Растратчик! Беглец от закона! Должно быть, ей пришлось не сладко, бедняжке, если она рассматривает смерть, как освобождение. Почему женщины так глупы? Доктор Трент выбросил Валенси из головы, хотя до последних своих дней стыдился, что перепутал конверты.