Чрезвычайные происшествия на советском флоте - Николай Черкашин

21 октября. 20.30. Борт С-178.

Прошло уже два часа, а переборочную дверь в первый отсек им так к не открывали. Кубынин почти отчаялся: ведь не вышибешь же 300-килограммовую круглую дверь из литой стали. Сколько ни рвал рычаг кремальерного запора — стальная кривулина толщиной с руку не подалась ни на миллиметр. Видимо, с той стороны сунули под зубчатку болт. И тут он услышал голос старшины 2-й статьи Сергея Лукьяненко. С Лукьяненко у старпома, несмотря на огромную разницу в служебном положении, отношения были почти приятельские. Их связывала общая страсть к автомобилям.

— Серёжа! — прокричал Кубынин тёзке. — Будь другом — открой!

И Лукьяненко открыл.

Взбешённый старпом ворвался в отсек.

— Где начальник штаба?

Ему кивнули на койку, где, поджав под себя босые ноги, лежал Каравеков. Кубынин поостыл.

— Что, Владимир Яковлевич, плохо? — спросил старпом.

— Плохо… Сердце прихватило.

Каравеков вообще не отличался здоровьем. Весь недолгий поход глотал таблетки. Он уже как неделю списался на берег, но в штабе упросили сходить в море — в последний раз… Так оно и вышло.

Старпом схватил телефонную трубку — надо было срочно позвонить в седьмой отсек, растолковать задраившимся там матросам, как выходить из лодки. Но мембрана доносила только бульканье пузырей. Эх, впустили бы в отсек на часок раньше! Старпом не сомневался, что смог бы помочь отрезанным подводникам дельным советом. Однако надо было думать теперь о живых… Их в носовом отсеке скопилось тридцать две души. Люк между первым и вторым оставили открытым.

Во втором каким-то чудом ещё светилась лампа-переноска. Но скоро погасла, когда центральный пост затопило полностью. Теперь мрак едва рассеивала только крохотная лампочка подсветки вольтметра на панели радиосигнального устройства (РСУ). Командир боевой части связи и радиотехнической службы капитан-лейтенант Иванов установил связь с поверхностью (носовой буй работал как антенна). Сверху, из мира живых, им сообщили, что на подходе спасатель «Жигули», а главное — спасательная подводная лодка «Ленок». Спешат также большой противолодочный корабль «Ворошилов» с вертолётом на борту и катер командующего Тихоокеанским флотом «Тайфун». В отсеках приободрились.

— Спасут, ребята! — сказал старпом. — Только без паники! Иначе хана.

Предупреждение это относилось в первую очередь к радиотелеграфисту Пашневу (москвичу) и рулевому-сигнальщику Хафизову, которые нервничали больше всех. Тем временем механик Зыбин пересчитал дыхательные аппараты. Не хватало десяти «идашек». К тому же некоторые гидрокомбинезоны оказались прогрызенными крысами.

Сообщили на поверхность, что для выхода из лодки необходимо ещё десять комплектов. Сверху их пообещали передать через торпедные аппараты, как только придёт «Ленок» с водолазами.

…На связь с поверхностью выходили по радиотелефону через каждые 30 минут. Но к шести утра разыгравшийся шторм оборвал буй-антенну и приёмник замолк, проверили аварийные провизионный бачки — пусты. Это уж как водится, увы, почти на всех подлодках. Сгущёнка и галеты из неприкосновенного запаса — «законная» добыча годков. Нашли три кочана капусты и несколько банок консервированной свёклы. Из сухой провизионки во втором отсеке достали крупу и несколько пачек макарон. Грызли всё это потихоньку, прислушиваясь к шуму винтов над головой.

22 октября 1981 года. 12.00. Борт С-178.

Глубина 32 метра, крен 22 градуса на левый борт. Дифферент 8 градусов на корму.

Старпом и механик, посовещавшись, решили выпустить кого-нибудь наверх для связи со спасателями. Выбор пал на капитана-лейтенанта Иванова. В помощь довольно щуплому связисту снарядили здоровяка-алтайца — старшего матроса Мальцева. Одели их в гидрокомбинезоны, навьючили баллоны индивидуальных дыхательных аппаратов ИДА («ИДАшки»).

Подготовили для выхода подводников 4-й торпедный аппарат (верхняя труба по правому борту).

— Ребята, вылезете — простучите три раза, — наставлял их Кубынин. — По этому сигналу закрываем переднюю крышку. Будьте осторожны, чтобы не защемило. Тогда и вам — хана, и нам.

Первым как более сильный влез Мальцев, следом Иванов. За ними задраили заднюю крышку, простучали: «Как самочувствие?», стуком ответили: «Нормально». Им простучали два раза, что означало: «Открываем переднюю крышку!»

Иванов и Мальцев напряглись в ожидании удара. Чтобы бешеный поток врывающегося моря не смыл их к задней крышке, оба прижались к нижней стенке, растопырили руки-ноги и пригнули головы. Этой паре старпом приказал вытолкнуть буй-вьюшку, прицепив её к волнорезному щиту карабином. Как позже выяснилось, буй-вьюшка зацепилась в нише торпедного аппарата и наверх из неё вышла лишь небольшая петля. За неё Иванов и Мальцев держались какое-то время, чтобы хоть как-то соблюсти режим декомпрессии. Затем оба всплыли. Их подобрали и быстро отправили в лазарет.

22 октября. 20.00. Борт С-178.

Сверху по-прежнему никаких сигналов. Настроение резко упало. Дрожали от холода, сбились на койках в тесные группки. Натянули ватники, шинели, одеяла. Кое-кто пошарил в каютах второго отсека, и матросы разжились офицерскими тужурками и кителями. Гадали: удалось ли Иванову с Мальцевым выйти на поверхность? А если удалось, то подобрали ли их стоящие суда?

Кубынин уверял, что в заливе сейчас сосредоточены все спасательные силы флота, что к утру обязательно подадут воздушные шланги. Ему слабо верили. Больше всех хандрили Пашнев и Хафизов. Остальные первогодки — матросы Анисимов, Шарыпов, Носков — держались хорошо. Старпом велел «слабакам» облачаться в гидрокомбинезоны. В помощь им назначил старшего матроса Ананьева, старшину команды трюмных.

Кубынин тщательно проинструктировал троицу: не торопитесь всплывать! Заберитесь на рубку и сделайте там выдержку — всё-таки метра на три-четыре поближе к поверхности. Но Пашнев и Хафизов были так перепуганы, что почти ничего не воспринимали.

Они вышли, Ананьев дал три условных стука — один за всех. Больше их не видели… Вероятно, на поверхности их просто не заметили в вечерних сумерках. К тому же из-за сильного волнения все суда отвели от места катастрофы за остров Скрыплева. Акваторию освещали световыми бомбами, сбрасываемыми с вертолётов. Всех троих унесло в океан.

22 октября. 21.00. Борт С-178.

Спустя полчаса после выхода второй группы по корпусу носового отсека постучали наконец водолазы. Это подошла и легла на грунт в 50 метрах от затонувшей «эски» спасательная подводная лодка «Ленок».

Водолазы засунули в открытую трубу торпедного аппарата четыре ИДА с комплектами гидрокостюмов. В одной из «идашек» нашли записку: «По получении всех аппаратов ИДА будете выходить из торпедных аппаратов методом затопления отсека. От волнорезных щитков протянут трос на „Ленок“. Вас будут встречать водолазы. Ждите ещё две кладки». Старпом спрятал записку в нагрудный карман кителя — отчётный документ. С этой минуты он завёл что-то вроде вахтенного журнала, записывая распоряжения сверху и свои приказания на чистых страницах инструкции к ИДА.