Несовершенные любовники - Пьеретт Флетьо

Время было для меня живым существом, по плотности которого я осознавал, что живу, — возможно, это чувствуют и другие. Однажды я спросил вас об этом, месье, но вы не ответили, моя история о времени вас не интересовала, наверное, вы думали, что с ее помощью я увиливаю от главного. А главным для вас были существа во плоти, — с грудями, бедрами, членом, — я дал вам не только это, но даже кровь. Но вы никогда не поймете, что происходило между Камиллой, Лео и мною на их большой кровати после этих сеансов, если откажетесь признать неосязаемую субстанцию, глубокую и безграничную, в которой мы утопали и которую я называю Время.

С этой девушкой я столкнулся в доме близнецов. Она спускалась по лестнице, но, увидев меня, остановилась. «Держу пари, что ты и есть знаменитый Рафаэль», — сказала она насмешливым тоном, в котором, однако, проскальзывала заинтересованность. «Ну да, Рафаэль, а в чем дело?» — «Расскажу, если пригласишь меня выпить по стаканчику». И мы пошли выпить по стаканчику. Ее интриговало равнодушие Лео, ей нравились его рисунки, она находила его соблазнительным и была уверена, что ему нравится. «Но я понятия не имею, как себя с ним вести, — сказала она, — он только рисует меня, это, конечно, прекрасно, но все же… Ты думаешь, что это из-за того, что я неправильно веду себя?» Эта девушка была очаровательной, красивой, непосредственной, прямой, она мне очень понравилась. «Ты видела его сестру?» — «Девушка, которая сейчас у Лео, его сестра?» Нет, она не знала Камиллу, не знала, что у него есть сестра-близнец. «А как ты узнала мое имя?» — поинтересовался я. «Разве не ты посоветовал Лео рисовать комиксы или карикатуры для журналов, чтобы зарабатывать на жизнь?»

Ах, вот как, Лео рассказал ей об этом? Я не мог сдержать изумления. Значит, он прислушивался к моим советам, а я и не подозревал. И еще: Лео, маленький принц из богатой семьи был озабочен своим будущим! Я жадно внимал ее словам. «Сначала я думала, что ты их опекун или что-то в этом роде, — продолжала она, — затем, что ты художник, как Рафаэль, ты же знаешь, Лео любит пошутить, а потом до меня дошло, что ты их кузен из провинции, но самое главное — ты очень много значишь для Лео». Она наблюдала за мной, слегка склонив голову, ожидая, что же я ей отвечу «Ты хочешь заняться любовью с Лео?» — неожиданно вырвалось у меня. Растерянность на ее лице сменилась улыбкой: «Конечно!»

Как-то я встретился с Софи, — так звали эту девушку, — в том же кафе, куда мы пошли с ней, когда познакомились. Я не слишком хорошо понимал, что происходит между нами, я был слегка влюблен в нее и думаю, она тоже не была ко мне равнодушна, но нужно было вначале разобраться с ее чувствами к Лео. Я рассказал ей о Камилле, потом предложил: «Пойдем к ним, не бойся, я буду рядом». Мы позвонили близнецам и предупредили, что придем. Войдя в подъезд, мы не стали подниматься на лифте, а пошли по лестнице, как в день нашей первой встречи; у меня было тяжело на сердце, а она выглядела соблазнительной и возбужденной.

«Софи», — тихо произнес я, когда мы оказались перед дверью, мне хотелось взять ее за руку, убежать с ней отсюда, но она, оттолкнув меня, сказала: «Я не боюсь» и решительно нажала на кнопку звонка. Дверь открыл Лео, который, казалось, был рад ее приходу. «Камилла!» — крикнул я, но она уже вышла к нам. В тот день она была не в лучшей форме, бледная, чем-то озабоченная. Девушки смерили друг друга взглядом, точнее говоря, Софи бросила на Камиллу бесстрашный взгляд. «Камилла, я собираюсь переспать с твоим братом», — произнесла она хрипловатым, почти мужским голосом, который так нравился мне. «Здорово! — воскликнула Камилла, — валяйте!»

Здорово, Рафаэль и его прекрасная подружка Камилла дарят вам полную свободу! Рафаэль и его принцесса удаляются под ручку; моя красавица наконец свободна, ее брат ведет битву на поле секса, крепость пала, пояс верности развязан, пусть они срывают цветы любви, а Рафаэль уведет Камиллу, уложит ее на большую кровать, покрытую белоснежной простыней, река глубока, река глубока[9]…

Конечно, все произошло совсем не так: Камилла взяла меня за руку, но не для того, чтобы срывать цветы любви. Она усадила меня в широкое, покрытое позолотой кресло, сама села на пол, у моих ног, и холодно заявила Софи: «Делай, что хочешь, но мы остаемся здесь, такие у нас порядки». Она могла быть и грубой, моя нежная Камилла. Однако Софи, храбрая девушка, нисколько не растерялась: «Ну, если Лео согласен…», и Лео, мягко сжав ее плечо, едва слышно прошептал: «По-другому невозможно». — «Мы боимся секса, понимаешь?! — бросила Камилла и неожиданно добавила: — Да ладно, мы можем отвернуться, если хочешь». Она вскочила на ноги и резким движением развернула кресло вместе со мной, потянув за ним и ковер, складки которого крепостной стеной выросли у моих ног.

Пальцы Камиллы, сжимавшие кресло, побелели от напряжения, невероятно, столько силы таилось в ее спортивной фигуре, мне казалось, что под ее руками стонет не кресло, а я. «Не уходи, Рафаэль, не бросай Лео, иначе он никогда не сможет заняться любовью, ты знаешь почему, не бросай меня», — шептала она, прижавшись губами к моей щеке. «Успокойся, Камилла, я никогда не брошу тебя», — и я мягко потянул ее за руку. Она скользнула вдоль кресла и села на складки ковра, положив голову мне на колени, а я склонил свою голову к ней. Мы что-то шептали друг другу, и этот шепот походил на ручеек, который журчал, пенился, а в нем плавали останки погибшего близнеца — фрагмент зубика, прядь волос, — бледные, едва заметные следы на рентгеновском снимке, эктоплазма поднималась в тщетной попытке обрести форму, слова Камиллы были почти не различимы, я в ответ шептал ей какую-то чушь: «Нет, любовь моя, ты не плохая, ты никого не убивала», она прикладывала руку к своей голове, где под костями черепа затаился фрагмент зуба. «Я ничего не чувствую, Камилла, — говорил я. — Я обязательно почувствовал бы, будь он там. Камилла, вы никого не убивали, — я поглаживал ее по волосам: — Доверься мне, Камилла». Я произносил слова, фразы, но все это было невнятным бормотанием, успокаивающим, тягучим, и я точно знаю, что в тот вечер мы не видели и не слышали ничего, что вытворяли Лео и его любовница.

И вот Софи, уже одетая, стоит у двери, а Лео обнимает ее за плечи. «Вот видишь, никто тебя не съел», — сказала Камилла, приподняв голову. «Мы уходим», — произнес Лео. «Пока!» — бросила Софи, и они убежали. Камилла не шелохнулась, оставшись в моих объятиях. «Все хорошо, — шептал я, — ты же видишь, что все хорошо». Впервые она была в моих объятиях, но я не решался приласкать ее, боясь спугнуть свою пташку из волшебного гнездышка, свитого между креслом и высокими складками ковра.

Я сказал «впервые», кажется, я часто говорю так, но что поделаешь, мы были молоды и у нас не было времени на второй или третий раз, на спокойное повторение чего бы то ни было, времени, чтобы разобраться в себе, — у нас ни на что не было времени.

Софи я больше не видел. Она была первой в не такой уж и длинной череде девушек, которых он рисовал, которым дарил ласки и которые взмывали на его воздушном змее ввысь, к его недосягаемой мечте. И любовников у Камиллы было не так уж много, поскольку не каждому парню нравится заниматься любовью со своей добычей под бдительным оком двух других самцов. Пусть эти самцы молча и терпеливо созерцают сцену, но кто поручится, что они вдруг не вскочат и не вонзятся когтями в его спину, отбирая его добычу, к смакованию которой он только приступил, еще не придя в себя от своей победы и сам не до конца веря в нее.