В тени вечной красоты. Жизнь, смерть и любовь в трущобах Мумбая - Кэтрин Бу

Всякий раз, как он начинал плакать (не важно о чем: о проданной машине, или о судьбе заключенных из колонии), все слушатели тоже не могли сдержать слез. Абдул ни разу в жизни так не рыдал. Но это не было похоже на те слезы, которые он проливал, когда его пороли в участке. Это были слезы восторга. Он никогда не видел такого прямодушного и искреннего человека, как Наставник.

Абдул боялся честно назвать то чувство, которое испытывал к учителю. Его могли неверно понять. Но, так или иначе, чувство было очень сильным.

Наставник благосклонно позволил Абдулу стать учеником, пусть и не идеальным. Мальчик не до конца понял притчу о царе Шиби[75], который сам предложил свое тело в качестве пропитания голодному ястребу. Однако эта притча в некотором роде походила на ту, что рассказывал ему отец, когда Абдул плохо себя вел: это была история о другом царе, его злых сыновьях и обезьяне. После отцовской притчи Абдул всегда чувствовал себя виноватым, в то время как слова Наставника вдохновляли и открывали перед ним путь праведности. Воспитай в себе щедрость и благородство. Отдай свою плоть мирским стервятникам, и со временем тебе воздастся. Идти по жизни под таким флагом нелегко. Однако Абдула привлекал маячивший на горизонте счастливый конец.

Он пришел к выводу, что не лишен некоторых достоинств. Он никогда не нюхал канцелярскую замазку, не пил самогон, не посещал борделя. Противостоять этим искушениям ему помогала природная осторожность и постоянное беспокойство, как бы не потерять способность к работе. Абдул никогда не подстрекал других ребят к кражам, даже понимая, что из-за этого проигрывает в конкурентной борьбе с тамилом, хозяином игрового зала, одалживавшим молодым людям инструменты для перерезания колючей проволоки. Абдул никогда не лез в драку, редко лгал, почти не перечил отцу. Но все равно он мог бы жить более достойно. И, к счастью, еще не все потеряно. Дорога самосовершенствования открыта.

Он никогда не будет больше покупать подозрительные вещи, которые могут оказаться ворованными. Даже если краденое – всего лишь мусор. Он не будет признаваться в том, чего не делал: не возьмет на себя обвинение в избиении Фатимы, даже если таким образом ему будет легче выбраться из Донгри. Он поступит именно так, даже если семье будет трудно обойтись без него – единственного добытчика.

Его близким всегда было важно, чтобы он был «в строю» и не прекращал трудиться на благо семейства. Абдул был послушной рабочей лошадкой, а его собственные чувства, мысли, моральные принципы не принимались во внимание. Он не был даже уверен, что у него вообще есть хоть какие-то нравственные ориентиры. Но когда Наставник заговорил про тауфиз и иззат (честь и достоинство), Абдулу показалось, что взгляд учителя устремлен поверх голов всех остальных слушателей прямо на него. Еще не поздно. Вам всего семнадцать. Да и в любом другом возрасте можно научиться противостоять развращающему действию общества и слабостям собственного характера. Неловкий, застенчивый, необразованный мальчишка вполне может быть способным на высокие чувства, откликнуться на высокое призвание, встать на путь добродетели.

Абдул решил, что твердо усвоит эту истину, равно как и все другие, к которым приобщил его Наставник.

В июле Айша вместе со всем семейством прибыла в родную деревню на севере штата Махараштра в районе Видарбха. После тринадцатичасового путешествия на поезде она вышла на платформу, где столпились родственники. Все они с интересом разглядывали лица городских гостей и приходили к выводу, что жизнь в мумбайских трущобах пошла им на пользу.

– Вы все стали еще красивее, чем были в детстве, – заметил двоюродный брат Манджу, Раула и Ганеша. – Такие все гладкие – чикна. А раньше кожа у вас была темнее, и вы были более стеснительными.

Чтобы подробнее рассмотреть Айшу, пожилым родственницам приходилось выворачивать шеи – спины у них были сгорбленные после десятилетий тяжелых сельскохозяйственных работ. Прабабушка Айши фактически ходила на четвереньках. Правнучка вытянулась по стойке «смирно» перед древней старушкой. Она чувствовала себя сказочной великаншей, вернувшейся в родные края.

В Аннавади она плакала навзрыд, когда по вещавшему на маратхи телеканалу показывали сериалы о деревенской жизни. Безвкусные фильмы, рассказывавшие о бесконечных наводнениях и засухах, пробуждали в ее сердце воспоминания юности, когда ей приходилось в поте лица вспахивать неподатливую почву Видарбхи. Своим детям она рассказывала обо всем этом нечасто, а когда все же рассказывала, картина выходила трагически-идиотская: несчастная затравленная девочка-подросток впрягается в плуг вместо издохшего вола. Родственницы вспоминали о юной Айше с уважением. Она, и правда, всегда была неутомимой труженицей и могла работать, как вол, даже если несколько дней ничего не ела.

Тогда она была очень худой – кожа да кости. «Конечно, ведь она постоянно голодала, когда мы работали на апельсиновых плантациях, – шептала одна из тетушек остальным. – А теперь и не скажешь, что Айша из крестьян. Такая дородная и говорит с достоинством, будто никогда не месила с нами грязь.

Айша радовалась, что о ней восхищенно судачат. И вообще она была довольна, что на время сбежала от проблем Аннавади. Она приехала, чтобы подыскать жениха красавице-дочери, а заодно и похвастаться перед односельчанами, принадлежащими к земледельческой касте кунби, собственным относительным благополучием. Ее муж, Махадео, должен будет прикидываться трезвенником, она будет изображать примерную жену, Манджу вообще ничего не надо из себя строить: она и так хороша. Наверняка брачные предложения повалят валом, несмотря на то, что с формальным поводом их визита они не связаны.

Поводом послужила скромная свадьба родственников – без музыки, танцев и джалеби. Жених, один из племянников Махадео, все еще был в трауре по старшему брату, умершему от СПИДа, а незадолго до смерти еще и заразившему свою жену. Болезнь часто поражала жителей Видрабхи, хотя этот факт всячески скрывался. Если станет широко известно, что СПИД свел в могилу кого-то из родных Манджу, это может понизить ее цену на рынке невест. Однако деревенских жителей мало беспокоила причина недавней смерти молодого человека, равно как и то, что его вдову почему-то спрятали подальше на время праздника. И даже рассказы Айши их не волновали. Все напряженно поглядывали на небо.

То, что в Аннавади называли перерывом во время сезона дождей, в сельской местности звалось засухой. В июне ливней было мало, и миллионы хлопковых семян, высаженных весной, погибли. А ведь они были куплены за большие деньги. Это были генетически модифицированные, гибридные сорта. Считалось, что они специально приспособлены для нестабильного климата Видарбхи. Теперь понадобится материал для новых посадок, и значит, придется брать новые ссуды.