Семейный стриптиз - Оливия Голдсмит

– Мой лучше! – завопил Кевон. – Мой, мам, посмотри! Большая Птица, как, впрочем, и почти все оставшееся пространство страницы, сияла аквамарином.

– Здорово, – оценила Джада. – Складывайте фломас­теры, убирайте книжки – и кушать.

Она придвинула каждому его порцию и, пока двое старших хрустели бумагой, разрезала гамбургер на малень­кие кусочки для Шерили. За едой, слава богу, распри были забыты, и Джада, не в силах даже смотреть, как напихива­ются готовой гадостью ее дети, отхлебывала кофе и коси­лась на часы. Осталось двадцать восемь минут. Кто бы мог подумать, что это свидание дастся ей с таким трудом?..

– А моя Птица немножко похожа на тетю Тоню, – не­ожиданно сказал Кевон.

На тетю Тоню? Что это еще за тетя Тоня?! Джада едва сдержала бешеное желание изодрать книжку и взвыть во все горло. Стиснув кулаки на коленях, она сделала глубо­кий вдох, сунула в пухлый рот Шерили очередной ломтик картошки и перевела взгляд на сына.

– У тебя нет никакой тети Тони, милый, – спокойно возразила она.

Кевон поднял на нее простодушные черные глаза.

– Это наша няня. Так папа сказал.

– Вот еще! – возмутилась Шавонна. – Я что, ребе­нок? Мне няня не нужна. – Она подняла голову. Джада уловила мелькнувшие в глазах дочери боль и сомнение, и у нее сжалось сердце. – Миссис Грин, – добавила Шавон­на. – Я зову ее миссис Грин. Ты ее знаешь. Ну, та, что мы в церкви видели. Присматривает за малышами. – Девочка отвела взгляд.

– А Шерили кто нянчит? – Джада сознавала, что пы­тать детей вопросами – против правил, но у нее не было другого выхода.

– Тетя Большая Птица! – одарив Джаду лукавым взглядом из-под ресниц, сообщил Кевон и залился сме­хом.

– Мне плохо без моих вещей, – пожаловалась Шавон­на. – Свитера синего, рюкзачка с котятами… Сразу свитер надену, когда домой приедем.

– Да-да! – подхватил Кевон. – Поехали домой! Решив, что с ленчем покончено, Шерили потянулась к маме. Джада с улыбкой обошла стол, вынула малышку из стульчика и усадила к себе на колени. Ревнивец Кевон, по­чувствовав себя несправедливо забытым, немедленно со­скочил со своего места и притулился к маминому плечу.

– Кое-что из ваших вещей я привезла. – Джада доста­ла из сумки тапочки Шавонны. Дочь вскинула голову; между черных бровок пролегла недоуменная морщинка, точь-в-точь как у самой Джады.

– Зачем они мне здесь, мам? Дома надену.

– Я устал, – сообщил Кевон. – Поехали домой. Хочу с Фрэнки поиграть!

Только теперь Джада сообразила: ни Кевон, ни Шавонна понятия не имеют о том, что происходит. Клинтон в очередной раз предал не только жену, но и детей. Ребята уверены, что сейчас заберутся в «Вольво» и отправятся домой. О господи! Еще одну обязанность Клинтон перело­жил на ее плечи – и какую! Ну как им объяснить? Что она им может объяснить? Что папуля у них – законченный эгоист, которому наплевать на собственных детей? Что они стали пешками в дурацкой игре взрослых?

Джада обвела взглядом прелестные чумазые личики и на мгновение закрыла глаза, покрепче прижав к себе Кевона.

– Послушайте меня, мои хорошие. Папа хочет, чтобы вы вернулись к нему, поэтому домой мы сейчас поехать не можем.

– Но я не хочу возвращаться! – заныл Кевон.

– Я тоже. Мне не нравится у бабушки, мам, – добави­ла Шавонна. – Почему мы так долго у нее живем?

Подлец! Мог бы сочинить что-нибудь. Хоть бы предупре­дил детей…

– Дело в том, что мы с папой немножко поссори­лись… Вернее, очень сильно поссорились, и он хочет, что­бы вы пожили с ним.

– А я не хочу! – повторила Шавонна и оттолкнула руку матери. Кевон, уронив голову, расплакался. – Не хочу, понятно? Бабушка, кроме сандвичей, ни черта де­лать не умеет. Миссис Грин я ненавижу, ее дом ненавижу! Поехали к нам домой!

Шавонна перешла на крик, посетители стали огляды­ваться. Впрочем, Джаде было наплевать, что подумают чужие ей люди. Дети – вот ее единственная забота. Но как им объяснить? Как объяснить шестилетнему мальчугану, девочке-подростку и тем более младенцу, почему мама будет посещать их дважды в неделю? Да еще за девятнад­цать оставшихся до конца свидания минут?

– Вот что, ребята. Сейчас мне срочно нужно на работу, а когда вернусь, мы все решим, идет? – Джада поежилась от подозрительного взгляда Шавонны. – Быстренько в машину! По дороге поговорим.

– Хочу домой! – не двигаясь с места, продолжал ску­лить Кевон.

Джада поднялась с Шерили на одной руке и второй подхватила сына под мышку.

– Возьми сумки, – бросила она Шавонне и зашагала к выходу, от всего сердца надеясь, что старшая не станет брать пример с брата и капризничать.

Невероятно, но с тех пор, как Энджи «временно» въе­хала в кабинет Карен Левин-Томпсон, свободного места там стало еще меньше, а гора папок – еще больше. Мама опять оказалась права. Энджи работала как заведенная. Периоды минутной жалости к себе еще случались, но, по большому счету, ее летаргия улетучилась. Целыми днями теперь она была до того зла (и занята по горло), что по ночам к ней не шел сон.

Команда в Центре подобралась на славу: все до единой женщины были милы и умны, мужчины – один гей, вто­рой счастливо женатый – преданы делу не меньше своих очаровательных коллег. Юрист-общественник Билл ока­зался сущим смерчем в человеческом обличье с неиссякае­мым запасом шуток и шоколадок на случай особо тяжкого дела. Адвокат Майкл Раис сочетал в себе галантные манеры и острый ум. Будучи выпускником Йеля, он бы должен был быть препротивнейшим типом, но, как известно, нет правил без исключения.

К тому же Энджи обнаружила, что ей страшно нравит­ся работать вместе с мамой. Впрочем, вместе – громко сказано, они не так уж часто и сталкивались в коридорах Центра. Сбор средств, административная работа, судебные заседания отнимали все время Натали, однако она не за­бывала если не заглянуть, то хотя бы по телефону спра­виться о делах дочери. Энджи привыкла к этим «сеансам» общения и часто ловила себя на том, что ждет встреч с ма­терью.

Объем работы в Центре был неимоверно велик, но Энджи это даже радовало, поскольку вместо мыслей о соб­ственном жалком существовании она могла сосредото­читься на судьбах других женщин, на решении их куда более сложных проблем. Да, она бежала от боли и тоски, но что плохого в таком бегстве? В конце концов, кино и те­левидение преследуют ту же цель, разве нет?

Сейчас перед ней лежала раскрытая папка с делом Джексона против Джексон. Обычное, казалось бы, дело, с манипуляцией детьми и подлыми требованиями. В Нидхэме Энджи сочла бы его ниже своего достоинства, но сей­час, после всего пережитого, эта история почему-то осо­бенно тронула ее сердце. Возможно, причиной тому была невидимая ниточка симпатии, протянувшаяся между ней и Джадой Джексон на первой же встрече, а возможно – лег­кая зависть к очевидной взаимной преданности двух таких разных подруг.