Кино для взрослых - Евгений Новицкий

– О том, что я, по твоему мнению, закуриваю специально назло тебе.

– Да нет… Я спрашивала: что ты творишь? Вот. Что ты меня путаешь… Так ты ответишь?

– Я тебя не путаю.

– Перестань. Я спрашиваю: что ты творишь?

– И что на это можно ответить? Это как в фильме «Большая руда»: «Ну как оно?» – «Тридцать три». – «Что «тридцать три»?» – «А что «как оно?»

– Мне сейчас не до шуток, не до анекдотов! – вспылила Вера.

– Мне как будто до шуток, – горько усмехнулся я.

– Я вижу, что как раз тебя вообще ничего не заботит!

– Вера, говори прямо. Что тебе от меня надо?

– Не придуривайся! Ты сам все понимаешь.

– Ты лучше скажи. Вдруг я что-то не то понимаю…

– Ну как хочешь, – прошипела Вера. – Ты ведешь себя безнравственно, – добавила она более спокойно.

– Это ничуть не прямее, – сказал я. – Такие же ничего не значащие слова. Если присмотреться, каждый ведет себя безнравственно.

– А к тебе и присматриваться не надо! Только ленивый еще тебя не осуждает.

– И кто этот ленивый? – поинтересовался я. Вера вскочила и хлопнула ладонью по столу:

– Ну хватит! Ты можешь говорить серьезно? Ты даже мне уже становишься… – Она замолчала.

– Омерзителен, – подсказал я.

– Я не хочу употреблять таких слов, но…

Я вздохнул:

– Что-то мне это напоминает. У нас уже был такой разговор. Дежавю.

– Что? – не поняла Вера.

– Дежавю. Французское словечко.

– Пижон, – неодобрительно бросила Вера. – Вроде уже не мальчик, а ведешь себя как какой-то распущенный стиляга.

– Вера! – рассмеялся я. – Не устаю удивляться, насколько ты живешь вчерашним днем. Никаких стиляг давно уже и в помине нет…

– Просто слово вышло из употребления, – отмахнулась Вера. – Но тип этот никуда не делся.

– И этот тип – я?

– Не в этом дело. Ладно бы ты просто… преклонялся перед Западом. У нас полно таких. Каждый второй. – Тут я удивленно вскинул брови. – В нашей среде, разумеется, – сразу поправилась Вера. – В киношной.

– Вера, – серьезно спросил я, – ты сталинистка?

Она снова – и еще громче! – хлопнула ладонью по столу:

– Если ты намерен меня оскорблять, я уйду! И вообще не буду с тобой разговаривать.

– Ну прости, – пожал я плечами. – Не думал, что тебя это оскорбит.

Я и правда не думал, что она обидится.

– Ладно, Вера, извини, – виновато сказал я и даже потушил сигарету. – Так о чем ты хотела поговорить?

– О твоих шашнях с этой твоей Воскресенской, но… – Вера махнула рукой. – Да мне в общем-то все равно. Делай что хочешь.

– Главное – «моей Воскресенской»! – делано возмутился я. – Это же ты мне ее привела.

– Если б я знала, что ты снова на нее накинешься, то не привела бы!

От этих слов я даже привстал:

– Что-что?! Что ты сказала?

– Что не привела бы, – повторила Вера.

– Нет, ты сказала: «снова»! Это как понять?!

Моя реакция, видно, напугала Веру.

– Успокойся, успокойся, – почти по-матерински заговорила она. – Это я так… Я имела в виду, что у тебя сначала с одной было, а теперь вот с ней…

Я обошел вокруг стола, взял Веру за руку и зашептал ей:

– Вера, Вера, пожалуйста, скажи мне правду! Это… Валя – это Варя?

Тут вскочила на ноги и Вера:

– Да нет, что ты! Это я ляпнула просто! Господи, какая чушь… Неужели ты мог подумать?..

– Ты сама сказала…

– Я не это имела в виду. Нет, Аркадий, нет, Варвара умерла – ты это прекрасно знаешь. Валентина не может быть ею!

– Прекрасно знаю, – тупо повторил я. – Да откуда я могу об этом знать? Я не был на похоронах – и никто не был. Никто ничего…

– Ну, хочешь, вместе сходим… на ее могилу? – предложила Вера с неуместной улыбкой.

– Нет, спасибо. – Я отстранился от нее. – Тем более это ничего не докажет. Подумаешь, могила… Внутрь мы ведь все равно не заглянем…

– Ой, да ты что говоришь-то такое! – Вера даже закрыла ладонями лицо. Я же продолжал механически рассуждать, словно в трансе:

– Впрочем, даже если бы мы раскопали, это бы тоже ничего… Вера, я кляну себя за то, что не участвовал во всем этом! В том смысле, что не приехал к Волнистому в тот же день, как он мне позвонил. А ведь я должен, должен был сам во всем убедиться… Но не убедился – и теперь мучаюсь.

– Ну, если это тебе так нужно, так для тебя важно, – залепетала Вера, – я могу… достать где-то справку, узнать… Где это делается – в загсе, наверное, по ее месту жительства…

– Не надо, – твердо сказал я. – Это тоже ничего не докажет. Мне уже теперь никто ничего не докажет. Особенно когда перед глазами теперь все время Валя…

– Но ты же не думаешь, что она… – зашептала Вера, теперь полуприкрывая ладонью рот.

– Не думаю! Но иногда все-таки думаю. Иногда меня начинают мучать сомнения, и это ужасно…

– Это просто нервы, – успокаивающе сказала Вера. – Скоро это пройдет.

– А если нет? – Я посмотрел на Веру так, словно ждал, что она вдруг раз и навсегда рассеет мои сомнения.

– Послушай, но ты же не можешь не видеть, что она очень отличается! Если ты придешь в себя, как следует присмотришься к ней, то поймешь, что это другой человек!

– Да, потому что она ведет себя совершенно по-другому. Ну так Варя была потрясающей актрисой – и ей ничего не стоило бы…

– Нет, нет. – Вера замотала головой. – Во-первых, не такой уж потрясающей… Извини, но я говорю это объективно, со стороны… А во‐вторых… Во-вторых, Валентина даже внешне на нее… То есть похожа, конечно, и даже очень, но… Но это другой человек, Аркадий! И все это видят, кроме тебя.

– Чушь! – выкрикнул я. – Ты меня совсем за дурака держишь? Все, слышать больше ничего не хочу!

И, обуреваемый гневом, я пулей вылетел из собственного кабинета.

Когда я подъехал домой, Валя сидела на скамейке у моего подъезда. Мне сразу стало легче на душе.

Я боялся, что после неприятного разговора с Верой еще больше стану присматриваться к Вале – но, видно, благожелательное воздействие этих бесконечно дорогих мне черт ее лица почти не оставляло места сомнениям и мучениям. И правда, сомневаться и мучиться я принимался, в основном когда Вали не было рядом…

Что ж, это еще одно доказательство того, что мне не надо отпускать ее от себя. Правда, она любит грубить, капризничать, противоречить – но это ничего. Можно подумать, кто-то из девушек этого не любит…