Кино для взрослых - Евгений Новицкий

Но я ничего не мог с собой поделать – меня к ней дьявольски тянуло. И хоть я страшно не желал признаваться себе в этом, в физиологическом смысле к Вале меня тянуло никак не меньше, чем к Варе.

Тем временем началась картина. Вопреки ожиданиям она оказалась занятной. Хотя и отталкивающей. Я поминутно вздыхал и хватался за голову, но смотрел внимательно. Смотрела внимательно и Валя, даром что она явно была не в восторге от многих драматургических решений и режиссерских приемов.

После сеанса мы взяли в буфете по чашке кофе. В течение нескольких минут ни она, ни я не произнесли ни слова, словно переваривали увиденное. Было бы что переваривать…

Наконец я неопределенно произнес:

– Да уж…

– Ты о фильме? – с моментальным оживлением спросила Валя.

– О чем же еще…

– Мне он тоже – не ахти, – созналась Валя. – Эти твои режиссеры и впрямь какие-то… не очень-то…

– Вот именно, – подтвердил я. – Были, конечно, недурные моменты, но их – с гулькин нос. В основном все держится на актерах. На Стриженове, прежде всего. В целом ансамбль хороший, тут нечего сказать.

– Мне больше всего понравились Никоненко и Светличная, – сказала Валя. – Лучше бы про них кино сняли.

– Тогда бы не получилось мелодрамы. А режиссеры давят именно на это. Вообще, думаю, картину ждет успех.

– Что и говорить, – вздохнула Валя, – публика у нас дура… Кто это сказал, кстати?

– Кто-то вроде Вольтера, – ответил я. – И конец, конечно, ужасный. Чем он, спрашивается, так уж прижучил подлеца Куравлева, что тот покорно пошел и сознался жене? И вообще главный герой – идиот. Сам себе жизнь испортил.

– Было бы из-за кого портить, – усмехнулась Валя. – Актриса, надо сказать, неудачная.

– Красавиц в советском кино, в принципе, почти не встретишь, – кивнул я. – Большая, знаешь ли, редкость такие, как ты и… – Тут я запнулся.

– Я и кто? – внимательно посмотрела на меня Валя. – Она?

Я быстро допил кофе и сказал:

– Пойдем.

Уже в машине я зачем-то заметил:

– Мне кажется, из Стриженова получился бы интересный Джеймс Бонд.

– Какой из него Бонд! – фыркнула Валя. – На Бонда больше этот тянет… Волков.

– Который? – хмыкнул я, поворачивая ключ зажигания. – Волковых много актеров.

– Михаил, – пояснила Валя. – Из «Пути в “Сатурн”».

– Может быть, может быть, – пробормотал я. – Мне он почему-то Райкина напоминает. Так сказать, серьезный вариант Райкина.

– Тебе, должно быть, все Райкина напоминают, – усмехнулась Валя. – С твоим-то именем.

– Мы к тебе? – сказала Валя через минуту. – Или все-таки траур?

– Перестань, – тихо сказал я.

– Останови машину! – вдруг крикнула Валя. Я даже испугался.

– Что, что такое?

Однако машину не остановил.

– Выйти хочу – вот что, – уже спокойнее сказала Валя. Я по-прежнему не сбавлял ход.

– Зачем? Валя, что случилось? Скажи уж, пожалуйста…

– Я ненавижу, когда меня одергивают.

– А я тебя одергивал?

– А то нет! Уже который раз это делаешь. И мне это не нравится. Не надо пытаться меня исправить – я все равно неисправима…

Я продолжал ехать и смотреть прямо перед собой на дорогу. В голове боролись друг с другом два желания. Или остановить машину – и без сожаления сказать: «Можешь идти, раз ты такая неисправимая». Или, наоборот, пообещать ее не одергивать…

– Ладно, Валя, я не буду тебя одергивать, – сказал я.

– Уверен? – пристально посмотрела она на меня.

– Постараюсь.

– А если не получится?

– Тогда… тогда…

– Тогда между нами все кончено – и я у тебя не снимаюсь. Согласен?

– Пусть так, – сказал я после паузы.

– Он таким тебе большим другом был? – спросила Валя спустя еще несколько минут.

– Кто?

– Волнистый – кто еще!

– Нет. Вообще не другом.

– А в чем тогда дело?

– Он был… коллегой.

– Да у тебя на одном только «Мосфильме» миллион коллег.

– Еще мы вместе учились.

– И только поэтому он тебе так дорог?

– Да не дорог он мне! – воскликнул я.

– Не психуй, – внушительно молвила Валя.

– Я и не психую… Он мне не дорог, но это не значит, что его смерть для меня ничего не значит.

– Противоречие какое-то, – хмыкнула Валя. – Если кто-то нам не дорог, то нам все равно, живой он или мертвый. Разве не так?

– У меня не так.

– Ты такой чувствительный?

– Может быть.

– А по тебе не скажешь.

– По тебе тоже не скажешь, – бросил я взгляд на Валю, – что ты такая… язва.

Она рассмеялась:

– Так меня всю жизнь называют.

– Потому что есть за что…

– Не спорю… Но зато я честная.

– Поздравляю.

– В отличие от некоторых.

– От кого, например?

– От тебя, например.

– И в чем же я нечестный? – вновь бросил я на нее взгляд.

– Да во всем, – небрежно сказала Валя. – Ой, ладно, об этом после, лучше на дорогу смотри…

Я замолчал. Через минуту Валя потянулась рукой к радиоприемнику и вопросительно покосилась на меня:

– Работает?

– Угу, – подтвердил я.

– А что никогда не включаешь?

– Люблю тишину. Телевизор не смотрю, радио не слушаю.

– Телевизор и я не смотрю, – сказала Валя. – Там даже кино как-то не так смотрится, а про всякие передачи я и не говорю… Но как без радио-то? Я с детства слушаю…

– В детстве и я слушал. «Клуб знаменитых капитанов», радиоспектакли всякие…

– А сейчас? Новости хотя бы?

– Сейчас я разве что «Маяк» иногда включаю, чтобы сверить часы. Но после сигналов сразу выключаю. Новости меня не интересуют.

– Даже в газетах?

– Я больше люблю журналы. А насчет новостей… Все, о чем стоит узнать, и так узнается. Вот, скажем, весной Гагарин умер. И я об этом отнюдь не из новостей узнал…

– А от кого? – зачем-то спросила Валя. Я похолодел и покосился на нее. Она что-то знает, подозревает? На что-то намекает?