Коронация, или Последний из романов - Борис Акунин

– Вы всё испортили, Карнович, –сказал Фандорин, останавливаясь перед полковником. – Культя нашпигованп-пулями, а он один знал, где искать Линда. Откуда вы только взялись, черт бывас побрал! Вы за мной шпионили?

Вид у Карновича был несколько сконфуженный. Онпокосился в мою сторону и ничего не ответил, но Фандорин и так понял.

– Вы, Зюкин? – тихо произнес он,глядя на меня, и покачал головой. – Как глупо…

– Карэ да! – визгливо выкрикнулгосподин Маса, находившийся от меня на некотором отдалении. – Урагиримоно!

Словно во сне, я увидел, как он разгоняется,высоко подпрыгивает и выбрасывает вперед ногу.

Очевидно, мое зрение работало гораздо быстреемысли, потому что я успел очень хорошо рассмотреть стремительно приближающийсяк моему лбу ботинок японца (маленький, желтой юфти, со стоптанной подметкой).

И тут 10 мая для меня закончилось.

Субботы для меня не было, потому что ночь,день и еще ночь я пролежал в глубоком обмороке.

Очнулся я сразу, безо всякого предварительногоблуждания меж забытьем и явью – то есть совсем не так, как возвращаются изобычного сна. Только что видел перед собой озаренный ползающими лучами погреб истремительно приближающийся желтый ботинок, потом отчего-то прикрыл глаза, аоткрыл их уже в совершенно ином месте: свет дня, белый потолок, и сбоку, накраю обзора, два лица – мадемуазель Деклик и господин Фандорин. Никакогозначения этому явлению в первый момент я не придал, просто отметил – сидят,смотрят на меня сверху вниз, а я лежу в кровати. И лишь затем уже ощутил, какстранно затекло все тело, услышал ровный шум дождя за окном и встрепенулся:почему это они касаются друг друга плечами?

– Grâce a Dieu! – сказаламадемуазель. – Il a retrouvé sa conscience. Vous aviez raison[23].

Я перевел взгляд с нее на Фандорина ипочувствовал, что должен его о чем-то спросить.

– Что такое «урагиримоно»? –повторил я запомнившееся звучное слово – как мне казалось, только чтопрозвучавшее.

– По-японски оно означает «п-предатель», –спокойно ответил Эраст Петрович, наклоняясь надо мной и зачем-то оттягивая мнепальцами нижние веки (я просто обмер от подобной бесцеремонности). – Ярад, Зюкин, что вы живы. После такого удара можно было и вовсе не очнуться. Увас толстая черепная к-коробка, даже сотрясения нет. Вы пролежали без чувствпочти сорок часов. Попробуйте-ка сесть.

Я сел без особого усилия и вдруг смутился,потому что увидел, что на мне только нижняя рубашка, да к тому же распахнутаяна груди. Мадемуазель, заметив мое стеснение, деликатно отвела глаза.

Фандорин протянул мне стакан воды и все тем жеразмеренным тоном сообщил сведения, окончательно вернувшие меня к реальности:

– Вы, Зюкин, сильно повредили делу,сообщив о нашем плане Карновичу. Многообещающая нить оборвана. Культя убит.Четверо из его банды, включая оглушенного мной часового, взяты живьем, но толкуот них никакого нет. Один использовался для с-слежения за Эрмитажем. Другой былкучером на карете, за которой вы пытались гнаться. Это он стегнул вас кнутом,помните? Но кто сидел в карете, он не знает, даже детского крика не расслышал.Культя велел ему сесть на козлы на Николо-Ямской, проехать определенныммаршрутом и потом слезть у Андроникова монастыря. А там он уступил местодругому кучеру, по виду нерусскому. Вот и всё. Культя, по крайней мере, знал,г-где у Линда логово. А теперь мы остались с пустыми руками. Так что гнев Масыможно понять. Теперь, когда ясно, что вы живы и почти целы, моего помощниканаконец выпустят из-под ареста, а то я без него как без рук.

Я потрогал лоб и нащупал изрядную шишку. Такмне и надо.

– И что, нет совсем никакихзацепок? – Мой голос дрогнул от сознания всей тяжести допущенной ошибки.

– Теперь остается уповать только нам-мадемуазель Деклик. Моя фантазия, увы, исчерпана. Сударыня, расскажитеАфанасию Степановичу о ваших поездках к Линду вчера и сегодня.

– Как, вы с тех пор уже успели побывать унего дважды? – удивился я и обернулся к серому окну. Который же нынче час?

– Да, сегодня встхеча была ханоутхом, – ответила мадемуазель. – Вы позволите мне говохить нафханцузски? Это будет более быстхо.

И, действительно, в пять минут изложила мнесобытия, произошедшие за время моего вынужденного неприсутствия.

Вчера, в субботу, ее вновь вызвали из церквизапиской. Карета (не та, что накануне, но очень на нее похожая и тоже сзаколоченными окнами) ждала в соседнем переулке. Кучер был тот же – бородатый,безмолвный, в низко надвинутой шляпе. Пятьдесят четыре минуты спустя (на сейраз мадемуазель получила от Фандорина часы с фосфоресцирующими стрелками) ейснова завязали глаза, и она оказалась в уже знакомом подземелье. На сей разповязку на несколько мгновений сняли, чтобы она могла взглянуть на МихаилаГеоргиевича. Мальчик лежал с закрытыми глазами, но был жив. Оглядыватьсягувернантке запретили, и она увидела лишь голую каменную стену, тусклоосвещенную свечой, и сундук, который заменял его высочеству постель.

Сегодня с утра всё повторилось. Доктору Линдудостался эгрет-фонтан из бриллиантов и сапфиров. В те несколько секунд, когдамадемуазель была без повязки, она успела рассмотреть маленького пленникаполучше. Он был по-прежнему в забытье, сильно осунулся, левая ручказабинтована. Мадемуазель коснулась рукой его лба и ощутила сильный жар.

В этом месте рассказ мадемуазель прервался, ноона быстро взяла себя в руки.

– Скорей бы всё это закончилось, –сказала она с восхитившей меня сдержанностью. – Долго такого существованияМишель не выдержит. Он крепкий, здоровый ребенок, но всему есть предел.

– Вы видели Линда? Хотя бы краешкомглаза? – с надеждой спросил я.

– Нет. Повязку снимали не более чем надесять секунд и строго-настрого запрещали оборачиваться. Я только чувствовала,что у меня за спиной стоит несколько человек.

У меня тоскливо заныло под ложечкой.

– Так значит, поиск нисколько непродвинулся?

Мадемуазель и Фандорин переглянулись – как мнепоказалось, с заговорщическим видом, и я ощутил укол почти физической боли: онибыли вдвоем, вместе, а я остался в стороне, один.

– Кое-что у нас все-таки есть, – сзагадочным видом произнес Фандорин и, понизив голос, будто сообщал некую важнуютайну, добавил. – Я научил Эмилию считать скрип колес.