Византия. Удивительная жизнь средневековой империи - Джудит Херрин

Императоры всегда чеканили монеты. Это помогает нам оценить реалии византийской торговли. Хотя очень немного монет, отчеканенных в 668–820 гг., были найдены во время раскопок в провинциях Коринф, Эфес, Сардий, Афродисия или Пергамон. Сесиль Моррисон недавно представила свидетельства – в виде графиков, показавших одну и ту же картину: сильное падение находок монет, датированных этими 150 годами. Вряд ли является совпадением тот факт, что это была эпоха иконоборческих споров. В Афинах, к примеру, после нескольких десятилетий археологических раскопок не нашли вообще ни одной монеты этого периода, поэтому обнаружение nomisma Юстиниана II (685–796, 705–711) является особенно ценным. Эта уникальная находка, сделанная во время строительства нового афинского метро, может быть отнесена к созданию фемы Эллада тем же императором.

Некоторые современные историки объясняют 150-летнее отсутствие монет тем, что в это время Византия была вынуждена ввести бартерную экономику, и налоги взимались таким же образом. Если так, то это не могло продолжаться до конца VIII в., когда чиновники из центральной администрации обложили налогом ярмарку в Эфесе, чтобы получить большую сумму в золотые монетах. Судя по мерам императора Никифора I (802–811), который рассчитывал на получение значительной суммы золотом от налогов Фракии, представляется, что в Византии существовала полностью монетизированная экономика. Никифора обвиняли в том, что он сильно увеличил налоги, некоторые на 50 %, обложил налогом на очаги ранее имевшие льготы благотворительные учреждения и ввел новый налог – две золотых монеты – на каждого раба, привезенного с Додеканесских островов.

Тем не менее, судя по всему, очень мало монет, выпущенных императорами от Константина IV до Михаила II (668–829), использовались за пределами столицы и в западных провинциях Сицилии, Южной Италии и Северной Африки, где имелись собственные монетные дворы. Эта проблема по сей день продолжает удивлять историков. Возможно, промежуток заметен на площадках, выбранных для раскопок классическими археологами, более заинтересованными в древних, чем в средневековых артефактах. Эти города пришли в существенный упадок в период завоеваний и иконоборчества. Они были превращены в укрепленные поселения (как Акрополь в Афинах или Акрокоринф, замок над Коринфом) или временно покинуты. Возможно, когда археологи начнут раскопки в замках и укрепленных поселениях на восточных границах империи, будет найдено больше монет. Или не исключено, что чеканилось меньше монет, и они циркулировали только в непосредственной близости к столице. На упомянутый выше промежуток, вероятно, приходится упадок византийского экономического могущества, связанный с арабскими завоеваниями VII в. и демографическим упадком. В последующий период наблюдается рост во всех областях.

На протяжении всей византийской истории, как и в Риме, император снабжался продукцией со своих обширных владений в разных частях империи. Будучи самым крупным землевладельцем, он контролировал существенные ресурсы, включая племенные фермы, на которых разводили животных, а также леса, плантации шелковицы, виноградники и оливковые рощи. Всем этим управляли агенты. Императоры нередко награждали успешных генералов, управленцев и служителей церкви земельными наделами, которые могли впоследствии стать ядром крупных поместий, которыми владели богатые и влиятельные семьи. Правители также давали землю монастырям (вместе с налоговыми льготами), несмотря на богатство, которым они и без того обладали. Правда, дары частным лицам легко отбирались. Все правители регулярно осуществляли конфискацию богатства и земельной собственности своих политических противников, которые изгонялись. Никифор I, к примеру, был ответственен за перевод в императорскую собственность поместий, ранее принадлежавших благотворительным организациям. Таким образом он обогатил императорскую казну, вызвав обнищание «религиозных домов».

Из сохранившихся ранних финансовых документов ясно, что все деревни должны были заплатить крупную сумму сборщикам налогов, когда те приезжали с ежегодным визитом после осеннего сбора урожая. И если каждое хозяйство и каждый землевладелец облагались налогами индивидуально, вся община собирала нужную сумму в золотых монетах и частях золотых монет (половина или треть nomisma). В этом процессе деревенские старейшины следили за тем, чтобы любой дефицит компенсировался. Если, к примеру, женщина лишилась мужа и не могла обрабатывать принадлежавший семье участок земли, соседям предлагалось сделать эту работу, поделить урожай и дать ей возможность заплатить налог. Сборщики могли даровать ей некоторые льготы или вообще освободить от налога. Со временем ее земля могла перейти соседям. Но, судя по документам, многие вдовы фигурируют как главы семей. В документах Фив один мужчина – налогоплательщик идентифицируется только как зять некой женщины по имени Софрония. Вероятнее всего, она была главой большой семьи с крупными земельными владениями.

Записи дают представление о размерах семей в течение нескольких поколений, но оценить общую численность сельского населения и его рост очень трудно. Некоторые косвенные показатели, такие как церковное строительство и расширение епархий, предполагают, что с середины IX в. и далее демографическая экспансия и рост излишков производства привели к инвестированию строительства качественных каменных зданий. Впечатляющая церковь в Скрипу, например, была построена в 873–874 гг., по большей части на средства местного генерала. В почти в это же время построенной церкви Св. Иоанна в Афинах сохранились имена ее основателя, Константина, его супруги Анастасо и их сына Иоанна. В Каппадокии жилища и церкви вырубались из вулканического туфа. Немногое известно о людях, живших в таких домах-пещерах, но, судя по настенным росписям, это было богатое и разумное общество, которое запечатлело на фресках Иоанна Цимисхия (969–976). После многих веков арабских набегов и войн центральная часть Малой Азии переживала подъем экономики и рост богатства.

В византийских сельских общинах IX и X вв. купля и продажа земли регулировались, чтобы обеспечить фискальное единство деревни. Существовавшее в деревне неравенство рано или поздно приводило к тому, что самые богатые жители начинали доминировать и приобретали собственность за пределами общины. Посторонним не разрешалось покупать земли общины, но частные земельные угодья, дарованные тем или иным индивидам императором, стали новшеством в сельской местности. Появление крупных землевладельцев угрожало уничтожением социальной структуры деревни посредством скупки собственности. Получая участок деревенской земли, власть имущие (dynatoi) увеличивали свои ресурсы и вторгались в крестьянскую общину. Обнищавшие крестьяне, ранее владевшие участками, по большей части переходили под контроль новых землевладельцев и становились привязанными к земле на манер средневековых сервов.

Начиная со времени правления Романа I Лакапина (920–944) императоры старались ограничить влияние крупных землевладельцев и защитить права крестьян, запрещая основание новых монастырей, в то время как старые начинали разваливаться. Эти меры по поддержанию традиционных порядков, возможно, имели экономическую подоплеку: следовало сохранить налоговую базу империи. Меры были направлены на защиту свободных сельских жителей, которые платили налоги. Власти не могли допустить, чтобы земли сельчан перешли в руки крупных землевладельцев, которые имели достаточно сил, чтобы противостоять сборщикам налогов, и настаивали на своем праве получить льготы. Императоры X в. издали ряд законов, имевших целью поддержку коллективной сельской общины и сдерживание ее могучих соседей. Но факт, что Василий II почувствовал необходимость повторить закон через 40 лет – в 996 г., чтобы закрыть лазейку, с помощью которой бедняков законно лишали земли, предполагает, что влиятельных людей не так-то легко обуздать. Тем не менее рост крупных поместий также стимулировал обработку ранее пустовавших участков и вложения в совершенствование технологий (таких, как водяные мельницы) и в развитие таких культур, как оливы, которым необходимо много лет, чтобы полностью развиться. Вложения, рассчитанные на перспективу, а не на немедленную отдачу, обычно являются признаком экономического роста. Византийская элита всячески стремилась расширить свои владения, приобретая земли, предприятия и людей.