Византия. Удивительная жизнь средневековой империи - Джудит Херрин

Законы не запрещали отдельным лицам вкладывать свои личные средства в строительство новых церквей и монастырей, даже когда другие – существующие – разваливались. В 867 г., например, Василий I обнаружил, что большое количество церковных построек в столице нуждается в ремонте, но почти одновременно удалившийся на покой адмирал Константин Липс основал в Константинополе монастырь и церковь (ее уцелевшие части демонстрируют элегантные украшения – лепные и изразцовые). Некоторые чиновники построили себе в Константинополе такие большие и высокие дома, что пришлось срочно издавать новые правила, поскольку эти строения загораживали весь свет зданиям меньших размеров.

Византийская элита предпочитала делать инвестиции не в экономику, а в покупку земли и свое продвижение по административной лестнице, что позволяло получать дополнительные доходы. Аристократы также покупали почетные придворные титулы, обеспечивавшие им государственные пенсии. Николас Ойкономид подсчитал, что доход от такого типа инвестиций составлял 2,5–3 % годовых, хотя он мог возрасти до 8,3 % при самых высоких титулах, таких как protospathorios (буквально – «первый оруженосец»). Но поскольку эти титулы не наследовались и первоначальная сумма, затраченная на покупку, никогда не возвращалась, в качестве мотивации их получения оставались почет и высокий статус. Использование высокого титула и возможность надеть, по случаю, соответствующий костюм были важнее любой экономической выгоды. Бородатый protospathorios, например, носил золотой воротник с драгоценными камнями и красный плащ, отделанный золотом. Небородатый protospathorios (евнух) носил белые одежды и белый плащ с золотой отделкой. Несмотря на традиционное презрение к людям, зарабатывавшим на жизнь торговлей, императоры и их допускали в элитный круг – за плату.

Такой механизм также помогал привлечь всех высокопоставленных чиновников, гражданских и военных, а также иностранцев ко двору в сердце столицы. Процесс теснее интегрировал их в имперскую систему управления и имел дополнительное преимущество – укрепление придворной иерархии и центральной бюрократии. В 950 г. Лиутпранд Кремонский, итальянский посол при константинопольском дворе, наблюдал за выдачей годовой платы придворным. Его описание подтверждает важность государственной службы в Византии. Событие начиналось в Пальмовое (Вербное) воскресенье и продолжалось три дня: «Был принесен стол… на котором лежали пакеты с деньгами, увязанные в мешки, согласно вознаграждению каждого человека, сумма была написана снаружи на мешке… первым вызвали дворцового маршала, который вынес свои деньги не в руках, а на плечах, вместе с четырьмя плащами. После него настала очередь командующего армией и адмирала флота…»[28]

После того как они унесли свои мешки с золотом, раздача продолжилась. Теперь золото выдавалось патрициям, имевшим не такие высокие посты. Когда Константин VII поинтересовался, понравилась ли послу церемония, тот удачно сравнил себя с богачом в аду, терзаемым видом отдохновения Лазаря. После этого император прислал Лиутпранду фунт золота и роскошный плащ.

Царьград – город Константина – привлекал множество чужеземцев, которые приезжали продавать и покупать, что стимулировало средневековое коммерческое возрождение империи. Золотые изделия и шелка привлекали купцов, школы – учеников, церкви, мощи и иконы – паломников. Имперская администрация создавала рабочие места, а смешанное общество предоставляло больше возможностей, чем любое другое в Средиземноморье. В исламском мире были города крупнее – например, Багдад, да и рынки больше. Но Константинополь не имел соперников в христианском мире. Для сирийских, русских и венецианских купцов, которые часто жили в столице много месяцев, она оставалась надежной гаванью, вокруг которой была сосредоточена вся экономическая жизнь. Каждая группа размещалась в конкретном районе, где имелись нужные религиозные учреждения: арабские купцы молились в своих мечетях, иудеи – в синагогах, а западные купцы – в своих церквах. Все было предусмотрено городским эпархом, который поддерживал закон и порядок.

В 992 г. Василий II даровал венецианцам снижение базового налога на суда, входившие в Дарданеллы, с 30 до 17 золотых солидов, тем самым предоставляя им более благоприятные условия, чем местным торговцам или купцам других национальностей. Причина такого предпочтения заключалась в том, что Венеция также обязалась оказать империи военную помощь против ее врагов, перевезя византийские войска через Адриатику для военной кампании в Южной Италии. Многие считали такую привилегию ударом по местным купцам, которые были обязаны выплачивать полный налог, но поступок императора можно трактовать и по-иному: Василий хотел, чтобы западные купцы продолжали использовать Константинополь как свой главный рынок. То, что император давал, можно было легко отнять, и в XII в. привилегии венецианцев отозвали по политическим причинам. Когда византийские купцы лишились возможности успешно конкурировать в международных перевозках грузов, они вернулись к менее доходному делу – к их перевозке между портами Эгейского моря, а некоторые достаточно разбогатели, чтобы купить себе должности и титулы.

В Венеции существовал другой подход к торговле – как к источнику силы и процветания. Для маленького города-государства торговля являлась жизненной необходимостью, вызванной обстоятельствами. Его жители были вынуждены торговать морем, чтобы выжить, и они сделали судостроение и морскую торговлю основой своей жизни. Венецианский сенат обеспечил защиту торгового флота вооруженными кораблями, в результате чего стала процветать торговля рабами, солью и лесом со всеми частями мусульманского мира и Византией. В империи дела обстояли с точностью до наоборот. Люди были уверены, что служба и инвестиции в развитие землевладения – самый надежный способ заработать состояние, и не занимались торговой деятельностью. Купцов всячески ограничивали и контролировали, что сдерживало их инициативу. Империя пренебрежительно отнеслась к местному рыболовному флоту и заставила его дать капитанов, моряков и оснастку для военных экспедиций. В конце XII в. даже монахи на горе Афон были ограничены во вместимости судов для транспортировки в Константинополь зерна из своих владений.

Отношение имперской власти к торговле не позволило создать более гибкие институты, и она никак не отреагировала на полезные инициативы итальянских и мусульманских купцов. И все же веками Византии удавалось сохранять свое место в средневековом мире посредством выпуска надежных золотых монет и присутствия в ее центре динамических рынков. Даже после обесценивания в XI в. византийских золотых монет их стабильность была восстановлена, и Византия сохранила свое традиционное производство предметов роскоши, изрядно разбогатев, что глубоко потрясло западных крестоносцев. Иностранные монеты, выпущенные до 1204 г., очень редко находили в Константинополе, что подтверждает высокий престиж византийских золотых солидов – символ имперской, а не коммерческой экономики.