Мертвая жена и другие неприятности - Екатерина Островская

– Мы в Германию уезжаем, сейчас за нами микроавтобус придет. Спорткомитет предоставил, чтобы нас в аэропорт отвезти.

– Долго там будете? – спросил Валерий Борисович.

Орешников пожал плечами.

– Месяца три. Может, больше.

Валерий Борисович боялся, что Саша спросит о Богомолове, поэтому сменил тему:

– К Брадису вчера заходил. Его через неделю выпишут.

– Ничего не случилось? – пристально посмотрел на него Орешников. – А то ты как-то странно выглядишь.

Ладейников не успел ответить, потому что из комнаты на коляске выкатилась Наташа и объявила весело:

– А мы в Германию на операцию уезжаем.

Раздался звонок мобильного. Орешников достал из кармана телефон и ответил:

– Сейчас спускаемся…

Посмотрел на друга и объяснил:

– Подъезжают уже. Сказали, чтобы спускались. Поможешь вещи вынести? А я потом за Наташей поднимусь.

Орешников помог жене надеть полушубок из чернобурки. Потом подхватил два больших чемодана и спортивную сумку с надписью «СССР», оставив Ладейникову женскую сумочку и пакет с продуктами. Они вышли на площадку, и Орешников все же спросил:

– Как там Сережка Богомолов?

– Трудно сказать, – ответил Валерий Борисович.

Спустились по лестнице, вышли во двор. Микроавтобуса не было. Неподалеку на низкой ограде забора сидели трое парней.

Орешников поставил чемоданы и сумку на землю:

– Сейчас подъедут. Знаешь, у меня такое настроение хорошее, такой подъем. Я верю, что все хорошо с Наташкой будет. Я тебе рассказывал, как на стадион заходил, посмотреть, как мальчишки тренируются? Взял и тоже толкнул…

– Рассказывал, – кивнул Ладейников.

– Девятнадцать метров ровно. Это в сорок пять лет! Без тренировки и разминки! Тренер даже сигаретой подавился…

Парни, что сидели на ограде, зашагали в сторону Орешникова с Ладейниковым. Что-то было в их походке и фигурах странное: один прятал кулак в рукаве куртки, а другой держал руку за спиной. «Ножи у них, что ли?» – пронеслось в голове Валерия Борисовича. Но не успел ничего сказать. Парни подошли. Трезвые, на уличных грабителей мало похожие, хотя и пытались казаться развязными.

– О-о, мешочки-чемоданчики… Дяденьки, закурить не найдется? – сказал один из них. И тут же сделал два быстрых шага к Валерию Борисовичу, вытаскивая из рукава нож.

Это произошло так стремительно, что Ладейников не успел отскочить. Увидел только, что нападавший отлетел в сторону и упал на спину. Реакция у Орешникова оказалось на высоте. Александр не только отшвырнул первого бандита, но сумел увернуться и от атаки второго – схватил его за шею и с размаха вмазал в стену дома. Тот, ударившись лицом о бетонную плиту, кулем упал на землю. А на Ладейникова в это время напал третий. И тоже с ножом.

– Ну, че, доцент, щас я тебя на перо посажу…

Он попытался нанести удар сверху, но Валерий Борисович перехватил его руку и заломил за спину. А подоспевший Орешников ударил парня по затылку. Тот рухнул вниз.

– Ты в порядке? – спросил Саша.

– Да вроде.

– Ловко ты ему руку завернул. Приемчики знаешь? Серега научил?

– Когда-то самбо занимался. Не думал, что помню.

– А я вот по рабоче-крестьянски… Это что, твои студенты?

– С чего ты взял? – не понял Валерий Борисович.

– Откуда же они знают, что ты доцент?

Друзья посмотрели на поверженных врагов, которые даже не пытались подняться. И в это время к подъезду подкатил микроавтобус. Из него вышел водитель и оглядел валявшихся неподвижно парней.

– Что тут у вас происходит?

– Не знаю, – ответил Орешников. – Выходим, а они лежат. Пьяные, наверное. Ладно, я за Наташкой побежал, а вы загружайте чемоданы.

Валерий Борисович не знал, куда ему идти. И пока ехал в микроавтобусе. До аэропорта провожать друзей смысла не было, да и опасно. А потому он попросил остановить микроавтобус, когда отъехали от дома Орешниковых на значительное расстояние. Попрощался, обнял Наташу и пожелал ей удачи.

Друзья уехали. Какое-то время Валерий Борисович смотрел вслед автомобилю. И продолжал смотреть даже тогда, когда тот скрылся в потоке машин. Идти было некуда: дома его схватят, в квартире Богомолова тоже наверняка дожидаются. В кармане на связке висит ключ от квартиры убитой женщины, но и там небезопасно. Есть еще переданные ему Кириллом ключи от какой-то роскошной квартиры с зимним садом и открытой террасой, но адреса ее Валерий Борисович не знал. И друзей у него больше не осталось. Брадис в больнице, Богомолов погиб, Орешниковы скоро будут в Германии. Он остался совсем один – загнанный и никому не нужный, кроме полиции.

Николай Михайлович не мог понять, что происходит. Сначала Осин не захотел его принять – секретарша приятным голосом сообщила, что Леонид Евгеньевич занят. А на вопрос, когда освободится, ответила: «Он сам с вами свяжется».

Тогда Храпычев позвонил Станиславу Ивановичу, и тот был более откровенен:

– Вице-премьеру ваш доклад больше не нужен.

– Почему? – удивился Николай Михайлович.

– В Давосе будет выступать президент и теперь докладом занимаются его люди.

– А как же…

– Все вопросы к президенту страны, – не дал декану договорить заместитель председателя правления банка и отключился.

Остаток дня Храпычев находился в недоумении. Потом проанализировал происходящее и пришел к мысли, что это какая-то несостыковка. Скорее всего, Осин сам вышел на помощника премьера, и тот, вспомнив свои договоренности с деканом и то, что Храпычев пообещал ему поделить гонорар, не захотел говорить с банкиром. Несколько раз Николай Михайлович пытался позвонить в столицу, но каждый раз телефон помощника был занят. К концу дня оставаться спокойным не было никакой возможности. Он выглянул в приемную и увидел Хакимову и Юлю.

– Ты что здесь делаешь? – спросил он бывшую секретаршу.

– Так у меня отработка две недели, – ответила та, вглядываясь в его лицо.

То, что она смотрела так внимательно, словно понимая – у бывшего начальника неприятности, взбесило уже окончательно.

– Вон! – стараясь не заорать, произнес Храпычев. – Можешь не отрабатывать. Придешь за расчетом, а сейчас…

– Но я должна…

– Вон!!! – заорал Николай Михайлович, уже не желая сдерживаться. – Ты много чего должна…

Он начал задыхаться и закашлялся. Юля схватила свою сумочку и бросилась к дверям. Но перед тем как выйти, обернувшись, произнесла: