Подпольная империя - Дмитрий Ромов

задать вопросы? Вдруг есть простые объяснения всему, что ты нашла. Ты не обращалась к руководству?

Она достаёт из сейфа пачку бумаг.

— Во-первых, руководство-то как раз и вставляет палки нам в колёса, а, во-вторых, я им не доверяю, поэтому не могу к ним обращаться. Ты человек новый, поэтому я и рассказываю тебе всё это. Вот смотри сколько у меня здесь бумаг и зафиксированных подозрительных фактов. Это всё уже подготовлено нами для ОБХСС. Так что, нужно вызывать.

— Уверена?

Она задумывается, но тут же трясёт головой и подтверждает:

— Уверена.

— Хорошо. Тогда давай вызывать.

— Прямо сейчас?

— Ну а чего тянуть? Все на борьбу с хищениями социалистической собственности.

Она смотрит на меня с недоверием.

— Ты единственный, кто сразу со мной согласился…

— Я придерживаюсь такого мнения, что, если ты с твоими бойцами проделала большую работу, и все вы пришли к единому заключению, значит нужно доводить дело до конца. Не переживай, если вдруг окажется, что тревога ложная, я тебя на съедение не отдам.

— На съедение? — растеряно повторяет она.

— Ну, разумеется. Если окажется, что все эти факты неверно интерпретированы, на тебя обрушится недовольство начальства. Ты же это понимаешь?

— Да, — говорит она уже не так твёрдо.

— Разгневанное руководство может даже попытаться тебя уволить.

— Понимаю, — кивает она.

— Но мы тебя отстоим, не переживай. Только я хотел бы глянуть бумаги, разумеется.

Настя несколько секунд размышляет над моими словами, и пауза затягивается.

— Хочешь показать только милиции?

— Да, — несколько раз кивает она. — Милиции.

— Ты прям, как группа Гдляна и Иванова, — усмехаюсь я. — Что вот с тобой делать? А вдруг там чепуха какая-нибудь?

— У меня такое чувство, будто ты тоже хочешь меня отговорить, — чуть прищуривается она.

— А ты та ещё штучка, — качаю я головой. — Может, тебя в школу милиции направить от предприятия? Принципиальная, целеустремлённая, подозрительная, будто из тридцать седьмого года. У тебя парень-то есть?

— Что? — она вдруг вспыхивает, краснеет и, резко вздёрнув подбородок, восклицает девичьим звенящим голоском. — Какое это вообще имеет значение?!

— Никакого, это я так для себя, чтобы понимать, есть ли у меня шанс. Ладно, пошли звонить. Запирай вещдоки свои.

Я выхожу из её коморки. Вот же заноза в одном месте. Не успел ещё работать начать, а вся деятельность уже оказалась под угрозой. Захожу в комитет комсомола и беру в руки телефонный справочник.

— Может, по ноль-два? — предлагает вошедшая следом за мной Курганова.

Я не отвечаю. Просматриваю номера и, выбрав, что мне нужно, кручу прозрачный диск. Тёмно-красный “Вэфовский” телефон сверкает гранями. Новенький, похоже недавно только поставили. Набираю я, конечно же, номер из головы, по памяти. Звоню Баранову.

— Майор Баранов, — отвечает он после второго гудка.

— Здравствуйте, вас беспокоит секретарь комитета комсомола Швейной фабрики “Сибирячка” Егор Брагин.

— Угу, — соглашается он.

— Вот какое дело, товарищ майор. Наш штаб “Комсомольского прожектора” считает, что вышел на серьёзные нарушения и, возможно, даже хищения. Могли бы вы организовать немедленную, но аккуратную проверку, чтобы не привлекать лишнего внимания?

— Ну… соображает он, — так-то можно. — Мы с ДК твоим уже практически закончили. Там мелочёвка, конечно, но за горло можно схватить. Так что, ждём команду. А на фабрике такая же задача?

— Нет-нет, совсем наоборот. У начальника штаба “КП” есть материалы. Я с ними не знаком, но она уверена, что дело нечисто. Поэтому ваша помощь просто необходима.

— Ладно, объяснишь потом.

— Хорошо, — с энтузиазмом отвечаю я. — Только для начала, может быть, не нужно бригаду? Может, вы сам приедете и посмотрите сначала на материалы, а там уже и решите, проводить проверку или нет?

— Что значит решите! — сердито шепчет Настя. — Обязательно проводить.

— Когда надо, сегодня что ли? — пыхтит майор.

— Если бы получилось сегодня, было бы просто отлично.

— Ладно, часа в три подкачу. Ты там будешь?

— Буду, обязательно буду. Но вам, главным образом Анастасия Курганова ну жна на первом этапе. Это она раскопала всю информацию.

— С товарищами, — шепчет Настя.

— С товарищами, — повторяю я за ней.

— Так чего делать-то? — спрашивает майор. — Обнаруживать нарушения или нет?

— Нет-нет, что вы, не нужно. Вы нас найдёте в комитете комсомола.

— Ладно, приеду. А там разберёмся. Часика в три нормально?

— Конечно. Спасибо большое.

Я кладу трубку.

— Часа в три приедет.

— Один? — спрашивает Настя.

— Один пока. Поговорит с тобой, а дальше уже примет решение. По обстановке, что называется.

Она прикусывает губу.

— Чего? — удивляюсь я. — Тебе что сразу маски шоу надо устроить? Чтобы группа захвата и лицом в пол плюс арест всех компов?

— А? — хлопает она глазами. — Ты чего сказал сейчас?

— Ничего. Сказал, что начинаю злиться. Всё, иди, работай. ОБХСС тебя найдёт.

Она неожиданно вдруг улыбается, кивает и говорит:

— Нет, кстати.

— Чего нет? — действительно злюсь я.

— Парня нет, но тебе не светит.

— И почему? — делаю я суровое лицо.

— Ты младше меня, к тому же, мы коллеги и товарищи. А крутить любовь на работе — последнее дело.

— Всё, Настя, иди уже.

Я качаю головой и отворачиваюсь от неё. Помимо этих пустых хлопот у меня и другие делишки имеются. Надо ещё с Цветом встретиться. Проводив Курганову долгим взглядом, я встаю из-за стола и тоже направляюсь на выход.

Ничего у неё попка, да вот только характер не самый лёгкий. Упёртая зараза. Ну, и ладно, на неё у меня планов нет. Блин! Рыбкина! Вот на кого у меня уже начали было появляться планы… Я же письмо от неё так и не прочитал! Начинаю шарить по карманам и точно, вот оно, во внутреннем кармане пиджака.

Я достаю сложенный вдвое конверт. На нём написано: “Егору”. Просовываю под уголочек карандаш и разрываю по верхней стороне. Бумага рвётся с трудом и неаккуратно. Достаю листок в линеечку, вырванный из тетрадки, и верчу его перед глазами. Текста немного.

Аккуратные, одна к одной, буковки под выверенным углом. Каллиграфический почерк, не то, что мой. Не решаюсь читать, будто стою с занесённой для стука рукой перед кабинетом стоматолога.

“Дорогой Егор.

Вчера, на выпускном, всё окончательно