Бабушка велела кланяться и передать, что просит прощения - Фредрик Бакман

– Это долгая история.

– Люблю долгие истории.

Руки спрятались у женщины на коленях.

– Я была в отпуске. Точнее… мы… всей семьей. Были в отпуске. И случилось… случилось несчастье.

– Знаю, цунами, – сказала Эльса. Женщина заморгала.

– Я много читаю, – доброжелательно пояснила Эльса. Взгляд женщины метался по комнате.

– Твоя бабушка… нашла меня… – ответила она таким голосом, словно это только что пришло ей в голову. Женщина впилась в леденец так, что ее щеки втянулись, как у бабушки в тот раз, когда она отсасывала бензин из папиной «ауди» через пластиковый шланг.

– После того как мой муж и мои… мои мальчики… – снова начала женщина.

Последнее слово споткнулось и грохнулось в бездну, как будто женщина вдруг забыла, что договорила только до середины.

– Утонули? – подсказала Эльса, и ей тут же стало стыдно, что она так бессовестно называет вещи своими именами при человеке, чья семья утонула.

Но женщина просто кивнула, она не сердилась. Тогда Эльса внезапно переключилась на тайный язык и быстро спросила:

– Вы знаете наш тайный язык?

– Что, извини? – Женщина устремила на Эльсу блестящие глаза в полном недоумении.

– Да так, ничего. – Эльса перешла на обычный язык и уставилась на свои ботинки.

Тест провален. Удивительно, как морской ангел может не знать тайного языка, на котором говорит все Просонье? Хотя, возможно, это часть проклятия.

Женщина взглянула на часы.

– А почему ты не в школе?

Эльса пожала плечами.

– У меня каникулы.

Женщина снова кивнула. Кивок приближался к среднестатистической скорости.

– Вы когда-нибудь были в Миамасе?

– Я… я не знаю, где это, – робко ответила женщина. По взгляду было ясно: она не поняла, о чем речь.

Эльса завела глаза под потолок.

– Ми-а-мас. Вы бывали там или нет?

– Это… что-то вроде шутки?

– Какой еще шутки?

Женщина испуганно посмотрела на свои руки.

– Ну вроде «на бал кони ходят»?

– Что? Нет! – фыркнула Эльса.

Женщина вдруг помрачнела. Эльса устало вздохнула:

– Если бы я хотела пошутить, я бы сказала: «Летели два крокодила. Один зеленый, другой налево. Сколько лет ежику?»

Женщина молчала. Эльса всплеснула руками.

– Понимаете? Один зеленый, другой – налево, а…

– Спасибо, я поняла.

Эльса сердито пожала плечами.

– Почему тогда не смеетесь?

Женщина вздохнула так глубоко, что если бросить монетку в колодец этого вздоха, то никогда не услышишь, как она стукнулась о дно.

– Ты сама это придумала? – спросила она.

– Что? – не поняла Эльса.

– Про крокодилов.

– Нет. Бабушка рассказала.

Глаза женщины мгновенно захлопнулись. И снова медленно открылись.

– Ох. Мои мальчики… они… они очень любили такие шутки. Сначала странный вопрос, потом странный ответ, потом все что-то кричат и смеются.

На последних словах женщина встала на ноги, ломкие, как крылья бумажного самолетика.

Внезапно все поменялось. Ее манера стоять. Говорить. И даже дышать.

– По-моему, тебе пора, – сказала она, повернувшись к Эльсе спиной и глядя в окно.

Голос у нее был тихий, но злой.

– Почему это? – удивилась Эльса.

– Я хочу, чтобы ты ушла, – твердо сказала женщина.

– Что? Это еще почему? Да я через весь город сюда топала, чтобы передать вам это дурацкое письмо, а вы мне ничего не сказали и теперь меня выпроваживаете. Вы вообще знаете, какой мороз на улице? – Эльса произнесла это голосом почти восьмилетнего ребенка, с которым поступили несправедливо, да еще и хотят выставить на мороз.

Женщина стояла к ней спиной, по-прежнему глядя в окно.

– Тебе… не надо было сюда приходить.

– Я пришла, потому что вы были бабушкиным другом.

– Не нужна мне ваша чертова благотворительность! Мне и так хорошо! – крикнула женщина.

– Да кто бы сомневался, лучше некуда. Сразу видно. Только я здесь не ради нашей чертовой благотворительности. – Эльса встала со стула, подняв облако пыли.

– Тогда вали отсюда, засранка! – не оборачиваясь, сказала женщина.

Эльса задохнулась от возмущения. Она была испугана этим внезапным приступом злости. Оскорблена тем, что женщина даже не посмотрела в ее сторону. Эльса сжала кулаки.

– Вовсе вы не усталая, как говорит моя мама! Бабушка была права! Вы просто…

Дальше как по нотам разыгралась внезапная вспышка гнева. Для того чтобы вспышка состоялась, необходима не одна единица злости, а достаточно много. Одну за другой их бросают в жерло вулкана, расположенное в груди человека, пока не случится хорошее извержение. Эльса была зла на женщину в черной юбке за то, что она ничего ей не рассказала и не сделала эту чертову сказку хоть немного понятнее. Она злилась на Волчье Сердце за то, что он бросил ее, испугавшись какого-то индийского психолога. Но больше всего Эльса злилась на бабушку. И ее чертову сказку. Количество злости превысило критическую массу. Задолго до того, как произнести это слово, Эльса понимала, какую непоправимую ошибку сейчас совершит:

– ПЬЯНЧУГА! ВЫ ПРОСТО ПЬЯНЧУГА!

Она пожалела о сказанном в тот же момент. Но было поздно. Женщина в черной юбке обернулась. Ее лицо раскололось на тысячу зеркальных осколков.

– Вон!

– Я просто…

Эльса попятилась к двери нетвердой походкой, сложив руки так, будто просит прощения.

– Изви…

– Вон!!! – заорала женщина, истерически оглядываясь в поисках предмета, которым можно было запустить в Эльсу.

И Эльса бросилась бежать.

Вон. Прочь.

Эльса неслась по коридору, по лестнице, сквозь дверь на первый этаж. Спотыкаясь, она бежала по подъезду, плач густой пеленой застилал глаза, она так тряслась от слез, что потеряла равновесие и плашмя упала в неизвестность. Ранец треснул по затылку, лицо приготовилось к удару о бетонный пол.

Но этого не случилось. Вместо того чтобы хлопнуться лбом о бетон, она утонула в мягкой черной шерсти. И тут у нее внутри что-то лопнуло. Она так сильно сжала огромного зверя, что ему стало трудно дышать.

– Эльса.

Голос Альфа доносился откуда-то издалека. Это не вопрос. Это констатация факта.

– Ммм! – промычала она в черную шерсть.