Перекрестье земных путей - Ариадна Борисова

– Ты правильно поступил, разумный жрец, выпроводив доверчивых глупцов.

Стараясь не смотреть на Олджуну, хотя взор неизменно притягивался к ней, Сандал уселся в изножье.

– Ну же, не стесняйся, Лучезарный! О чем жаждешь побеседовать со мной откровенно, начистоту? Я могу рассказать тебе столь ужасные секреты, по сравнению с коими легкий блуд багалыка с приемной дочкой покажется шевеленьем ростка в материнском чреве… да! А если в твоем полудохлом стручке проснулась любострастная тяга, знай: тело дуры, в котором я нахожусь, способно доставить тебе такое наслаждение, какого твоя заскорузлая плоть, дрючимая твоими же тряскими пальцами, допрежь не ведала в самых приятных грезах!

Существо шаловливо захихикало. Тело женщины красноречиво задвигалось, стараясь дотронуться высунутым пальцем ноги до седалища жреца.

Сандал сделал вид, что ничего не слышал, а теперь и не видит.

– Кто ты, говорящий на человеческом языке?

– Я – Йо-о-ор!

– Нет такого имени. Йор – название множества мертвых духов, сотворенных злом.

– Верно, – существо проникновенно улыбнулось. – Нас много, и всех нас зовут Йор. Собственного имени у меня нет.

Сандал подумал: может, тварь порой говорит правду? Ведь не всегда есть смысл лгать. Что, если, прежде чем начать заклинания, он задаст один личный вопрос… или два? А лучше три для нечетности. Вряд ли случится страшное от трех вопросов. И ответов.

– Откуда ты знаешь, что мое лицо было изувечено в детстве?

– О-о, мне столько всего известно, озаренный!

Сверкая плутовскими глазками, существо приподняло голову:

– Развяжи проклятые ремни, и я скажу!

Жрец замешкался: стоит ли принимать игру? Пожалуй, опасно… Но ведь это всего лишь игра! Люди всегда хитрят с духами. Злой дух мучает людей, так почему его не помучить вопросами? Если составить их хитро, легче будет выудить имя. Если оно действительно имеется у Йор. Вреда, по крайней мере, никому не будет, а заклинание никуда не денется, подождет.

Сандал оглянулся, словно кто-то мог подслушивать у двери, и прошептал:

– Освободил бы, да боюсь, попадет мне.

– Притворись, будто я тебя заворожил. Слово даю – лишь избавишь меня от ремней, как на духу выложу все, что есть… что было и будет. Уж найдется за что благодарить… да!

– А после?

– После я сразу дам деру в Преисподнюю, и больше вы меня не узрите на Орто, как бы ни просили.

Йор коротко хохотнул и посерьезнел:

– Клянусь матушкой духов, исчезну, никому зла не учинив! И тело бесчувственной бабенки оставлю в покое.

Жрец покачал головой:

– Хорсун не поверит, подумает, что я с тобой заодно.

Существо скривилось, наморщило лоб, усеянный каплями липкого пота, и заканючило капризно:

– Развяжи-и, Лучеза-арный! Тогда я не скажу Хорсуну, как ты обошелся с его ребенком…

– С его ребенком? – повторил, подавшись вперед, Сандал. – С каким ребенком?..

Йор сокрушенно зацокал языком:

– Це-це-це! С дочкой Хорсуна, конечно. Вот уж не предполагал, что у тебя окажется жидкая память!

– У багалыка нет дочери, – промямлил жрец.

– Да ладно, – ухмыльнулось существо. – Уж кому-кому, а нам-то с тобою прекрасно известно, что пташка Илинэ, которой ты самолично дал имя Большой Реки и сам, из рук в руки, передал на прикорм толстухе Лахсе – дочь Хорсуна и Нарьяны. Не так ли?

Душный ком страха пополз вверх по горлу жреца и замер в глотке.

– Нет, – произнес он сдавленно, – ты не можешь этого знать!

– Но ведь знаю, – пригорюнилось существо и запело жалобным, дрожащим голосом: – Бурей застигнутая в горах, я открыла двери миров… Я отдала Срединной дитя, найденное коварным жрецом…

– Ты – Нарьяна?!

– Да! – взревел Йор радостно. – Я – Нарьяна! Я – покойная жена багалыка! Нарьяна, погребенная во льду и камне так поспешно, что безутешный супруг не успел попрощаться со мною!

В ужасе и изумлении склонился Сандал к вытянутому в скорби лицу – в нем, показалось, мелькнули черты Нарьяны – и натолкнулся на взор существа, полный издевки и жгучего любопытства. Жрец поздно сообразил, что продул в игре, нагнувшись слишком низко – тварь харкнула ему в лицо и оглушительно заржала.

Сандал с воплем откинулся к стене. Будто не плевком угодил в щеку Йор, а ядреной крапивой хлестнул, задев правый, полузакрытый увечьем глаз. Злополучное око тотчас взбунтовалось, возгорелось, точно жгучей щелочью окаченное…

Прижав к лицу ладони, крича и спотыкаясь, Сандал выбежал на улицу. Глумливый крик толкнул в спину, вылетел за жрецом за дверь:

– Такой-же-как-все!

– Что, что?! – подскочил Тимир, но Сандал вывернулся из его пальцев и ничком повалился в ближайший сугроб. С размаху врубил пылающее лицо в спасительную студеную глубь, готовый сквозь землю провалиться.

* * *

Только Хозяйки Круга могут без вреда для себя проходить мимо столбовой горы с девятикратным несчастьем – вотчины бесов Йор. Хозяйки, да еще шаман, если к доле его волшебства добавлено столько же хитроумия.

Изгонять злого духа из человека Нивани не приходилось. Не близок путь в Джайан с девятью остановками для отдыха и превращения. В облике рыбы шаману придется переплыть Реку Мертвецов, пауком переползти через топкие болота и, обретя крылья, взлететь на гору Йор. Там в каменистую почву опущены черные корни человеческих болезней и напастей. Духи этих корней сводят людей с ума, вредят глазам, посылают недуги внешние и внутренние, разжигают распри и похоть, разъединяют супругов…

В одном из корней спрятана похищенная материнская душа Олджуны. Если посчастливится отыскать щуку, зверя-предка женщины, Нивани поместит ее в ухо своего волшебного зверя. Главное, не потерять душу на обратном пути и, возвратившись на Орто, вытряхнуть душу в темя больной. Да не забыть сжать время, чтобы не опоздать ни на мгновенье… Сможет ли он, уязвимый, смертный человек, совершить стремительное путешествие туда и назад? Не затонет ли его собственная воздушная душа в каверзных хлябях-трясинах Нижнего мира, оставив в юрте Тимира свое бездыханное тело?

Развернув голову под немыслимым углом, Йор увидел Нивани у порога и весело возопил:

– О-о, я искренне счастлив лицезреть моего славного мальчика! Ты не жрец, не тот криводушный притворщик, что едва не разочаровал меня в людях! Были б не пленены руки, я бы с радостью обнял тебя, мой гривастый друг!

Квохчущий голос существа словно бы плавал в отсветах камелька клоками морозного пара. Несмотря на то что очаг жарко пылал, в юрте стоял собачий холод. В воздухе ощущалась странная зыбь: какие-то неуловимые движения, словно невидимые пальцы ощупывали Нивани, умудряясь не касаться тела. В шамане нарастала тревога, сердце бухало и толкалось у самого горла.