Перекрестье земных путей - Ариадна Борисова

– Рассказывай скорее новости, желанный гость мой, я весь нетерпение! – резвился Йор, пуская пузыри. Слюна тонкими льдинками осыпа́лась с треснутых губ.

– Вряд ли есть что-то, о чем ты не знаешь, – спокойно сказал Нивани и выдержал настороженно следящий взор духа.

– Это правда, – согласился Йор с застенчивым смешком. Длинные ресницы Олджуны легли на щеки стрельчатой тенью. – Я знаю все. Я поистине мудр, как вместе взятые росомахи в Великом лесу… да… Хочешь, стану твоим учителем и научу тебя такому ведовству, какого не видывали на Орто? Хочешь, открою тайну Долины Смерти и расскажу о снадобье, способном излечить сковывающий недуг тех, кто побывал в Бесовском Котле? И не говори, что ты не желал бы выведать у меня о лучшем из лекарственных растений! А хочешь… Эй-эй, – вскричал он дребезжащим голосом, заметив, что Нивани держит в руках вязанку багульника, – только не бросай в очаг вонючие ветки!

Шаман тотчас же это сделал и, выхватив одну задымившуюся ветку, принялся окуривать ею себя и посох с колокольцами.

Существо запрокинуло голову и выгнулось, насколько позволяли путы. Прищуренные глаза продолжали следить. Нивани протянул над головой Олджуны руку и поводил ею, прислушиваясь к ощущениям. Пальцы уловили над теменем женщины две струйки теплого воздуха, натянутые туго, как струны кырымпы.

Солнечные поводья целы. Задержав вздох облегчения, шаман придвинул к лежанке скамью, поставил на нее берестяной турсук с откидной крышкой и деревянную чашку с лиственничным настоем.

Наблюдая, как Нивани откручивает с посоха навершие, а снизу навостряет оленье копытце, существо буднично поинтересовалось:

– Так что тебе нужно от меня, гривастый?

– Твое имя.

– Пы, пы-ы, как неинтересно, – Йор скорчил скучающую гримасу и подавил зевок. – А я-то, наивный, считал тебя ученым человеком, для которого нет ничего главнее знания. Временем примерно полварки мяса назад я признался долгополому лицемеру, что мое имя – Йор. Можешь плюнуть мне в глаза, если я ему соврал.

– Не имею привычки плевать куда бы то ни было, – Нивани усмехнулся. – Примерно полварки мяса назад я догадался, как тебя зовут. То бишь звали.

– Ай, умница! – багровые глаза, не мигая, распахнулись во всю ширь. – Зачем тогда спрашиваешь? Сказал бы сразу – выходи, такой-то, сразимся по-честному! Я бы, может, и вышел… Ты, конечно, мастак сочинять, но почему бы нам не сыграть в горячо-холодно? Называй всякие имена и, если тебе взаправду удалось кое-что вызнать, то я, так и быть, достойно приму поражение и верну материнскую душу Олджуны… Чем черт не шутит! – рассмеялся Йор.

– Нет у меня времени играть с тобой.

Шаман сосредоточенно глянул в отверстие пустотелого посоха и резким выдохом прочистил его от пыли.

– Что ты делаешь? – тревожно заелозило, засучило лодыжками существо.

– Сейчас узнаешь.

Стараясь не задеть невидимых солнечных поводьев, Нивани утвердил трубку посоха на макушке женщины и сильно дунул с противоположной стороны. Звонко качнулись-тренькнули девять волшебных колокольцев над свалянными в колтуны волосами Олджуны.

– Мне тяжко, мне больно, – проверещал Йор, заволакивая глаза вверх и мелко трясясь. – Твой воздух горяч, он жжет мне нутро!

Посох впрямь раскалился, точно был железным, а не деревянным, колокольца зазвенели громче. Нивани дунул снова и быстро прикрыл отверстие ладонью.

Одеяло на сдавленном ремнем животе больной заходило волнами. У шамана занялся дух: Йор так дико завопил, что языки огня в камельке взвились, будто от ветра, а дрова расстреляли шесток горящими углями.

– Ай-и-и-и-и-и-и! – сорвались на визг два голоса, мужской и женский. – Ай-и-и-и!..

Нивани выдохнул, сомкнул губы на трубке и, медленно вдыхая, вобрал в себя жаркий воздух.

– Ай-й! – звук оборвался. Стало видно, как кверху, вспучивая горло женщины, под кожей движется какой-то комок. На миг глаза Нивани сверкнули зеленым огнем. Стиснув пальцами рот и нос, он зажмурился, подхватил посох и вслепую нашарил скамью.

Щеки шамана то раздувались, то втягивались, лицо раскраснелось – не мог вздохнуть, а сглотнуть ему нельзя было ни в коем случае! Дрожащая рука нащупала турсук, натужное горло с силой сократилось, и из вытянутых в трубочку губ, барахтаясь и шипя, вылетел сгущенный клочок красной дымки. На миг зависнув над посудкой, дымка приняла очертания объятой горячим паром ящерицы с головами о двух концах. Чудище ощерило обе пасти, полные игольчатых зубов, отчаянно изогнулось и зацепилось коготками за край турсука. Скользя по его стенке, попыталось улизнуть, но грозный медный идол на нагруднике шамана был настороже. Правая ладошка-ухо взмахнула оленьей лопаткой и столкнула внутрь чешуйчатые лапки дымного создания.

Ящерица начала расти! Над краем показалось сверкающее перламутром брюхо, но левая ладошка идола успела выметнуть кабарговую кость и захлопнуть крышку. Две капли черного и белого молока, выдавленные из сосцов на брюхе твари, вслед за нею втекли в турсук.

Тяжело дыша, Нивани выполоскал рот очищающим лиственничным настоем. Достал из продольной щели на боку платья кусочек мягкой глины и тщательно залепил ею окружность крышки погребального туеска. Колокольца посоха удовлетворенно звенели вместе с серебряными и железными подвесками на подоле одеянья.

– Ну и что? – зловеще заскрипел мужской голос из глубины тела Олджуны. – Признаться, ты ловок… да… Сумел-таки вытащить и заточить в темницу моего духа-помощника. Однако меня тебе нипочем не извлечь наружу твоей жарящей трубкой!

– Есть другие способы, – пожал Нивани плечом, ввинчивая в посох навершие и копытце. Поставил рядом с закупоренным второй турсук, с откинутой крышкой.

На лице женщины отчетливо проявились посторонние черты. Голова ее прежде напоминала рыбий пузырь, а теперь походила на обтянутый кожею череп.

– Чего немотствуешь? Какие способы? – клацнуло челюстью существо.

– Можно просто сразиться, как ты предлагал. Если не боишься.

– Я? Боюсь?! – загоготал Йор. – Это тебя-то, замухрышка?

– Не боишься – открой свое имя.

Существо выпрямилось, изо всех сил задирая голову, и загромыхало:

– Сордонг! Великий и непревзойденный Сордонг! Да!..

– Я так и полагал, – кивнул Нивани. – Слыхал о тебе. Ты – черный чародей проклятого аймака Сытыган, который сгинул в год Осени Бури. Правда, о величии своем привираешь. Твой волшебный зверь, как мне известно, – щука. Предок у вас с Олджуной один. Но ты предпочел извести родичей, а теперь собираешься прикончить последнего человека из бесталанного рода щук. Что ж, выходи, и схлестнемся.

Послышался приглушенный грудной хохот. Он был налит такой плотной злобой, что ее, казалось, можно потрогать. Над телом Олджуны поднялась мрачно блистающая фигура старика в истлевшем шаманском платье, с бубном и колотушкой в руках.