Царство селевкидов. Величайшее наследие Александра Македонского - Эдвин Бивен

В то время как официальным названием провинции оставалось «сатрапия», управитель в официальных документах носит греческий титул стратега[397]. В народном языке его продолжали называть сатрапом[398]. Он был посредником во всех отношениях между центральной властью и провинцией. Именно ему царь адресовал свои рескрипты, которые стратег, в свою очередь, передавал подчиненным ему чиновникам, занимавшимся их исполнением[399].

Мы очень мало знаем о чиновниках низшего ранга, которые, собственно, и составляли правительственную машину в Малой Азии при Селевкидах. В каждой сатрапии, судя по всему, был особый контролер финансов (ὁ ἐπὶ τῶν προσόδων)[400]. В недавно опубликованной надписи упоминается oikonomos: здесь его обязанность – передавать местному чиновнику приказ, полученный стратегом от царя; приказ касался отчуждения части царского домена[401]. В той же надписи этот местный чиновник именуется «ипархом». Это слово, конечно, в устной речи имело достаточно туманный смысл: оно обозначало любого, кто управлял, будучи подчиненным кому-то другому; его даже использовали как перевод персидского «сатрап»[402]. В официальном языке «ипарх» означал управителя одного из небольших районов – «ипархий», на которые была разделена сатрапия[403].

Вот практически все, что мы знаем о схеме управления. В каком же отношении состояли различные элементы, составлявшие население, к власти Селевкидов?

МЕСТНЫЕ ПРАВИТЕЛИ И АНТИОХI

В первую очередь мы видим, что теперь север полуострова был окончательно оставлен. Местные династии, дома Митридата, Ариарата и Зипойта – они и галатские племена теперь безраздельно властвовали тем, что лежало к северу от центрального нагорья.

Из двух княжеств персидского происхождения вскоре более значимым показало себя княжество Митридата. В 281 или 280г. до н.э.[404] Митридат уже именовал себя царем и чеканил золотые монеты – это был признак абсолютной независимости. Ариарат не осмелился ни на то ни на другое. Судя по всему, царство Митридата первым стало блистать своим эллинизмом: действительно, его отец и дед в IVв. до н.э. были пламенными филэллинами и получили почетное гражданство Афин[405]. Территория, которой он теперь управлял, граничила с греческими городами – такими как Трапезунд и Синопа, и Митридат был в дипломатических связях с Гераклеей.

С другой стороны, княжество Ариарата лежало на отшибе и казалось каким-то старомодным. АриаратII продолжал чеканить монеты с арамейской легендой[406]. Его двор был местом, куда не заходили странствующие греческие интеллигенты, которых можно было найти при любом другом дворе[407]. По контрасту он, видимо, казался каким-то до странного тихим местом. По его семейным хроникам у нас создается впечатление первобытного уюта, покуда селевкидские царевны не явились, чтобы внести раздор в этот дом, принеся с собой дух более сложной и менее добродушной жизни. Единственное, что мы знаем о том, какую роль каппадокийский двор играл в истории на протяжении ста лет,– то, что он был местом, где беглые царевичи из династии Селевкидов могли лучше всего укрыться от мира.

Мы не знаем, действительно ли АнтиохI принял политику близкой дружбы с этими двумя персидскими дворами, которая стала потом традицией дома Селевкидов, осознав невозможность сместить Митридата и Ариамна (который, видимо, наследовал своему отцу АриаратуII примерно в то же время, когда Антиох взошел на селевкидский трон)[408]. По скупым намекам мы можем предположить, что традиция восходит именно к его царствованию. Единственное, что мы определенно знаем по поводу истории МитридатаI после восшествия на престол Антиоха,– это то, что какие-то галатские отряды, которых Митридат и его сын Ариобарзан приняли к себе на службу, изгнали войско Птолемеев, пытавшееся проникнуть внутрь страны, обратно к морю и захватили якоря египетских кораблей. Вне зависимости от того, есть ли у этого рассказа какая-то историческая основа, она показывает, что дом Митридата был союзником Селевкидов[409].

Что касается южного каппадокийского двора, то о тесных отношениях с домом Селевкидов может говорить то, что Ариамн начал чеканить греческую легенду на своих монетах вместо арамейской[410].