Женщина с зонтиком и перспективами - Валентина Седлова

Как-то само собой разговор наш скатился к извечному больному вопросу взаимоотношения полов. А с учетом того, что коллектив остался в женском составе (Стасик не в счет — он давно зарекомендовал себя в качестве лучшей подружки), можете представить себе накал нашей полемики.

— Нет, девочки, феминизм — это самое страшное из всех современных зол, и придуман он мужчинами!

— Им-то он зачем понадобился?

— Чтобы сбросить с себя ответственность, для чего же еще! Теперь чуть что, у них наготове фраза «ты сама так хотела» или «ты сама так решила». А они — в кусты, и хихикать, глядючи на то, как бедные дурочки из шкурки наружу выпрыгивают, лишь бы мужиков по всем параметрам переплюнуть.

— Было бы в чем переплевывать! Они нам и так по всем пунктам проигрывают!

— Ты уверена?! Тогда выйди на футбольное поле против обычной мужской команды и попробуй забить мяч в их ворота.

— Да при чем здесь футбол? Я имею в виду нормальную бытовую жизнь! Сами посмотрите: школа, институт — все у нас с мужиками на равных. А вот потом начинается: у них только карьера, а у нас карьера, дети, дом. И все на одних плечах. На мужчину его начальник наорал, и его, бедного, инфаркт хватил. А у нас ежедневные разборки с учителями, сантехниками, продавцами, соседями — и ничего. Живем худо-бедно.

— Это что же по-твоему получается? Мужчины в ведении домашнего хозяйства вообще не участвуют? Что-то ты, милочка, загнула. Если б мы жили на Востоке, я бы, может, тебе и поверила. Но для нашего общества это все же нетипично. Вон, у меня подруга есть, так ее муж к плите просто не подпускает. И знаешь почему? Потому что сам обожает готовить. Такие пироги печет — закачаешься.

— То есть, жил бы он на Востоке, вряд ли бы стоял у плиты?

— Не знаю. Мне кажется, тут больше от самого человека зависит. Ну, и от того, как парня воспитывали. Если родители все ему на блюдечке с голубой каемочкой приносили — пиши пропало. Такой и в собственной семье будет пальцы загибать и кофе в постель требовать. А самые золотые мужья знаете, в каких семьях появляются?

— Просвети!

— В военных! Потому что там дисциплина с пеленок начинается! Родители вечно либо на службе, либо на заработках, поэтому ребенка сразу учат и еду себе готовить, и одежду гладить-штопать, и за братьями-сестрами ухаживать.

— Так в таких семьях не только, как ты говоришь, «золотые мужья» получаются, но еще и самые отъявленные хулиганы. Растут-то форменной безотцовщиной, вечно на улице околачиваются, в банды сбиваются.

— Ну, в семье не без урода, и такое бывает…

— Нет, все-таки феминизм женщины затеяли! И между прочим, не зря! Сначала получили право голоса на выборах, потом право строить свою жизнь так, как им нравится. Разве это плохо?

— Девочки, не важно, кто первый начал, а важно то, что этим феминизмом мы мужиков окончательно портим. Вон, докатились: уже и мужской стриптиз появился, и солдат Джейн, которая своими широкими грудями командира прикрывает. Мы ведем себя, как мужики, и даже не замечаем этого. Сами шкафчики-коврики вешаем, сами гаишникам взятки предлагаем, сами карьеру монстрячим. А мужчинки наши сидят по домам и живет припеваючи: борщики варят, Головачева почитывают. Так, глядишь, они скоро и детей вместо нас вынашивать будут. Вон, Шварцнеггер уже попробовал. А Голливуд, между прочим, зеркало общественных настроений, так что зря смеетесь, девочки.

— Ничего, у нас есть страшный козырь: пусть разок в нашу гинекологию попадут — навек зарекутся!

— А что касается Голливуда, вышеупомянутый фильм «Юниор» с беременным Шварцем в прокате провалился со страшным позором. Так что тема пока не актуальна. Нечего, Тамара Сергеевна, народ пугать.

Я с интересом обнаружила, что несмотря на собственные далеко не простые проблемы, активно втянулась в этот ни к чему, собственно говоря, не ведущий диспут. Видимо, что-то в душе такое наболело. Надоело либо командовать, либо сражаться с противоположным полом. Хочу равноправия. Только не такого, как у нас с Темой. Тем более что и равноправием наши отношения назвать было как-то сложно. Если так посмотреть, то он постоянно меня чему-то учил, что-то разжевывал и пояснял. Даже тогда, когда я об этом не просила. А уж если вспомнить, какие высказывания в мой адрес он себе позволял…

Все, хватит думать об этом предателе! Был и сплыл, и вся недолга. А то, что я лишилась последнего друга — не беда. Надо будет, новых заведу. Не так уж это и сложно, черт побери.

Отвлекшись на свои грустные мысли, я не заметила, как диспут принял новый оборот:

— А как же дети, кухня, церковь? — спросил Стасик, размешивая остывший кофе.

— Между прочим, изначально было Kinder, Kuche, Kleider, Kirche. Для непосвященных разжевываю: в списке значилось еще и Kleider, то есть платье. Видимо, со временем мужчины решили, что это чересчур разорительно, и данную статью расходов сократили. То есть лишили женщину ее неотъемлемого права покопаться в шмотках. И где же справедливость?

— Так нам ведь запрещай, не запрещай — все равно все по-своему сделаем.

— Но хотя бы формально они могли оставить данный пункт пословицы? В чью гениальную башку, хотелось бы знать, пришла идея сократить это выражение до примитивного бытового минимума?

— Позволь заметить, даже в полном варианте пословица является все тем же самым «бытовым минимумом», как ты выразилась.

— Но все равно: посмотри на то, как мы живем! Ты когда последний раз в салон красоты заглядывала?

— Ну, месяца два назад, наверное…

— А может, полгода?

— Может, и полгода. А что, плохо выгляжу?

— Да я не про это вовсе. А про то, что себя, любимую, надо баловать всем врагам назло. Черт побери, ну почему то, что ты женщина, понимаешь лишь с началом пресловутых критических дней? Разве не так?

На этой высокой патетической ноте, заданной Леткой, мы все скорбно замолчали. И каждый думал о чем-то своем. Даже Стасик. Видимо, тоже успел настрадаться от Леткиных месячных.

Налицо была глобальная проблема, решить которую подручными средствами не было никакой возможности. Тем более, что конкретно мы ее так и не определили. Что-то насчет грамотного взаимоотношения полов. В общем, как говорят в нашей монтажной, «я бы мог изменить мир, но Бог не дал исходника». М-да, такой нехилый исходник, да в наши очумелые ручки… Вряд ли кто-нибудь узнал бы после этого старушку Землю.

Я бросила взгляд на часы. Без пяти шесть. Все, сворачиваем собрание, мне на войну пора.

* * *

По дороге к Толе, то есть, к себе домой, я и так и сяк прикидывала варианты нашей «радостной» встречи. И поневоле все сильнее и сильнее себя накручивала. Но одно я знала точно: сегодняшнюю ночь я проведу в своей квартире, даже если спать придется на полу или в окружении шкафов, стеллажей и прочей мебели. Ничего, помучаюсь. И Толей там даже пахнуть не будет. Все его шмотки до последнего ботинка окажутся за дверью. Если не успел чемоданы упаковать — не беда: выкину все поодиночке. А если дворники начнут ворчать, мол, мусор разбросали и все такое, то это вообще ерунда. Потерпят. Не каждый день я бой-френдов выселяю.