Ад закрыт. Все ушли на фронт - Андрей Буровский

Приземистый, сутуло могучий, он хищно пригнулся, поворачивался всем торсом. Кошмарные глаза – смесь кошки и совы, по сторонам основания хобота, уперлись в Берию… И вдруг Берия дико завизжал. Натурально завизжал, с совершенно безумными глазами. До сих пор Вальтер был уверен, что взрослый мужчина просто физически не способен издавать такие звуки. Сам он визжал последний раз в двенадцать лет: потом ну никак не получалось. Но Берия именно визжал, дико визжал, трясясь всем телом, не способный сойти с места, оцепенев. По брюкам текло, а он визжал. Звук получался такой, что Ваал Саам, кажется, пришел в смущение. Затопав на месте ногами (отчего пол заколыхался), Ваал Саам переместился; теперь его взгляд перешел на Вождя…

К удивлению Вальтера, Поскребышев сделал шаг, растопырил трясущиеся руки… Губы у него прыгали, зубы лязгали, с лысины текло; он буквально корчился от страха, но он все же прикрывал собой Вождя. Вождь же только вынул изо рта трубку, сидел как сидел. Он сделался еще темнее лицом, стали заметнее пигментные пятна. Но сидел.

Только теперь Вальтер услышал пальбу, заметил пороховой дым: охрана сажала по чудовищу из пистолетов. Не было ни малейших признаков, что пули попадают в Ваал Саама; они словно пропадали в нем, не оставляя даже вмятин. Не обращая никакого внимания на стрельбу, Ваал Саам вдумчиво уставился на Янкуна. Немолодой ученый побледнел и отступил, чудовище как-то подобралось…

– Нет! Не его! – закричал Вальтер. – Не его! Вот его!

Это был чистой воды порыв, ненадежный и случайный путь. Вальтер кричал по-немецки, показывал рукой на Хильшера, вне себя от отчаяния, что прямо вот сейчас, на его глазах, вызванное им чудовище пожрет замечательного ученого. Хильшер продолжал выкрикивать «Вавах!», с напряжением кряхтел: «А-аа!!!», весь трясся от возбуждения. Наверное, Хильшер верил, что это он вызвал Ваал Саама. Ваал Саам подобрался и прыгнул. Мгновенным рывком лапы легли на плечи Хильшера, хобот задрался. Распахнулась пасть, неуловимо напоминавшая пасть акулы множеством острых зубов. Пасть раскрывалась все шире, неправдоподобно широко. Неуловимо быстрое движение, и голова Хильшера полностью исчезла в этой пасти. Что-то еще произошло, и Хильшер нелепо забился – так бьется петух с отрубленной головой, так поднимается и опускается его обезглавленная шея. Только у петуха кровь толчками льется из обрубка, а сейчас не так уж много крови выплеснулось наружу. Даже сквозь частую пальбу и визг Берии слышен был гнусный всасывающий звук, бульканье и журчание. Вальтер чувствовал себя, как в страшном сне, у него подгибались колени.

Вайстор стоял на коленях, простирал руки к Ваал Сааму. Было совершенно непонятно, умоляет он о пощаде или молится… В любом случае Ваал Саам отшвырнул Хильшера и прыгнул. Хильшер летел, нелепо мотая руками, с грохотом рушился на пол, а Ваал Саам уже поднял за плечи вопящего Вайстора, опять сунул человеческую голову в свою окровавленную пасть. Вайстор задирал голову, не давался. Под грохот нескольких выстрелов огрызок головы без нижней челюсти со стуком рухнул на пол, чудовище опять сосало, пока не выпустило трепещущий, сокращающийся труп, не облизало морду дымящимся полуметровым языком.

Пока Ваал Саам высасывал Вайстора, Хирт кинулся бежать, сломя голову. Охранник оттолкнул его обратно, тот опять попытался. Тогда охранник ударил, заставив Хирта согнуться, обхватив руками живот; охранник швырнул его обратно.

Пока Ваал Саам ел и пил, Хирт бежал, охранник бил, Вождь бешено рявкнул:

– Не стрелять!

Хотя стрельба к тому времени уже и как бы сама собой остановилась по причине своей полной бессмысленности. Тогда же Берия на мгновение перестал визжать. Стало тихо, и в этой тишине Ваал Саам поворачивался, ища жертву.

– Останови его! – Вождь обращался к Янкуну. Лязгая зубами, переводчик начал бормотать немецкие слова, но Янхун понял и так, развел руками с бледной улыбкой: «Не могу!»

В этот момент сидевший на полу Хирт снова кинулся прочь. В два прыжка короткое массивное тело Ваал Саама настигло Хирта. На этот раз охранник шарахнулся, опять поднял было револьвер…

– Тут гранатой бы надо… – шепнул он другому охраннику.

Тот пожал плечами… Оба понимали, что гранату применять никак нельзя.

Хирт жутко, надсадно завопил, пряча голову, стараясь сложиться и скорчиться. Чудовище рвануло… Рука Хирта по плечо оказалась зажатой в его лапе, Хирт жутко завыл, из артерий обрубка фонтаном ударила кровь. Держа остальное тело на вытянутой лапе, на весу, Ваал Саам очень быстро и в то же время как бы размышляя о чем-то, обглодал руку… Кисть руки сокращалась, пальцы сжимались и разжимались, когда выше локтя обнажилась розоватая, блестящая кость. Бросив огрызок руки, Ваал Саам подтащил болтавшегося Хирта, но не стал отгрызать ему голову. Вместо этого он так же быстро и шумно обнюхал, потом оторвал вторую руку и так же задумчиво поел. Потом стал лакать льющуюся из обрубков кровь, поворачивая полутруп из стороны в сторону в вытянутой лапе. Хирт захрипел, задергался и замолчал.

Охранник не выдержал, выстрелил еще. На этот раз Вальтер видел, как пуля ушла в спину чудовища, не причиняя ни малейшего вреда. Поскребышев давно опустил руки, но продолжал стоять впереди, прикрывая Вождя. Вождь отодвинул его, не обращая внимания на бормотание и цепляние.

– Останови его ты. – Вождь обращался теперь к Вальтеру. Парень и сам хотел попробовать, но оказалось: еще живет в нем солдатская привычка получать приказы и действовать исходя из приказов. Стало легче, когда приказали.

– Ваал Саам… – заговорил он. И повторил погромче: – Ваал Саам!

Тут Вальтер понял, что давно держит в руке нательный крестик. «Наверное, я единственный в этой комнате с крестом», – подумал он. По чистому наитию юноша поднял этот символ, показывая Ваал Сааму.

– Ваал Саам! Ты уже все сделал. Убирайся отсюда, Ваал Саам. Я не дам тебе больше еды, Ваал Саам.

Вальтер почувствовал: он и правда обращается к Высшей силе… Так, как сейчас, Вальтер молился только в детстве: истово, искренне, путано. Он молился потому, что если и существовала сила, способная остановить Ваал Саама – она находилась за пределами нашего мира. Вальтер звал Единственного, Кто вообще мог помочь, Кто мог спасти и сохранить. Так ребенок, путаясь в словах, с плачем зовет папу и маму.

Вальтер еще что-то говорил, говорил, захлебываясь, повторяясь, когда понял: в комнате нет Ваал Саама. Нет ни его самого, ни Хирта: Августа Хирта с оторванными по плечи руками Ваал Саам как держал в лапах, так и унес. На полу остались уже совсем неподвижные трупы без голов, пятна крови. На одном из размытых ржаво-черных страшных пятен ясно отпечаталась громадная четырехпалая ступня. Невероятно и дико смотрелись лежащие сами по себе, без остального тела, две полуобглоданные руки. Тревожно блестела влажная розовая кость рядом с еще теплой, телесного цвета кожей, развороченным мясом. Первый раз в жизни Вальтер заметил, что у человека жир – густо-желтого цвета, совсем непохожий на белый, прозрачный жир животных.

Ваал Саам уничтожил троих… Случайно ли именно этих? Вальтер продолжал молиться шепотом. В голове стучало что-то насчет троицы, которую Бог якобы любит. Да и арии в пещере Руффиньяк что-то говорили про три жертвы… Мелькнула мысль-вопрос: что же прогнало Ваал Саама? Крест, обращение Вальтера к Богу или он просто выполнил свою программу? Мысль не исчезла, но отодвинулась, как в данный момент не актуальная.