Ад закрыт. Все ушли на фронт - Андрей Буровский

Вальтер только пожал плечами: порвать эту цепочку ему не стоило буквально ничего. Но едва Вальтер шагнул внутрь коридора, дед отчаянно вцепился ему в руку и начал ее яростно выкручивать. Вальтер легко вырвал руку; толкнув старика раскрытой ладонью, парень впечатал в стенку «противника».

– Как вы себя ведете?! Где Одинцов?

– Сдавайся, шпиен! – завопил дед.

В подъезде эхо подхватило вопль. Эхо?! Еще один человек орал сзади что-то про «шпиенов». Вот это кто – давешний дворник! Оказывается, эта скотина так и кралась за Вальтером сзади.

Теперь дворник прыгнул на Вальтера с индейским воплем, отдавшимся по всему подъезду уже настоящим, много раз отражавшимся эхо. Он попытался обхватить и зажать рукой шею Вальтера: то ли его так учили, то ли видел такой прием в кино. Дед тут же кинулся в бой; отчаянно сопя, он опять пытался ухватить Вальтера повыше локтя. Руки у обоих были вялые, липкие, как исходящая паром котлета или как вареная морковка. Юноша почувствовал, что начинает буквально звереть от этих бессильных, но отвратительных прикосновений.

От деда разило кислой капустой, от дворника вовсю воняло водкой и чем-то прогоркшим; мало этих ароматов, да к тому же со стенки коридора на Вальтера свалился велосипед, чувствительно саданул по раненному в Тибете плечу.

– Сдавайся! Я вызвал НКВД!

Только тут, при упоминании НКВД, Вальтер сообразил, что ему вовсе не обязательно сражаться с этой заполошной публикой. В очередной раз стряхнув бдительного деда и «приземлив» его на зад, Вальтер прижал дворника к стене, чтоб не лягался, вырвал из внутреннего кармана удостоверение:

– НКВД?! Здесь НКВД!

Реакция получилась классная: дворник замер вдруг по стойке «смирно». Дед, кряхтя, тоже вытягивался, «пожирая» Вальтера глазами. Ну и что теперь с этими болванами делать?!

– Что здесь происходит?!

Из глубины квартиры, по коридору подходил человек в рубашке от военной формы, в форменных брюках с портупеей. Человек молодой, взгляд выжидающий.

– Что тут случилось?! Что за драка?

– Это к вам… – просипел дворник. – Из НКВД!

Он вдруг выскочил из двери, лавиной скатился по лестнице – только стучали каблуки. Дед с такой же скоростью ринулся по коридору, словно втянулся в незаметную до того боковую дверь между двух тазиков.

– Вы из НКВД?

Новый человек с тревожным лицом отступил. Вальтер все еще сжимал в руках красную книжечку.

– Вы – Одинцов?

– Да.

И выжидательно смотрит, напряженно. А! Надо же произнести пароль!

– Вам привет от старого друга, от Петра Петровича.

– И вам привет от Николая Николаича.

И привалился человек к стене, выдохнул с невероятным облегчением.

– Ну наконец-то… Наконец-то, я вас жду целую вечность! Что вы тут начудили с удостоверением НКВД?! С этим у нас не шутят.

Воспитание военного включает умение передать нужную информацию по возможности коротко и ясно. И опять, еле дослушав Вальтера, со стоном привалился к стене Одинцов. Мало велосипеда, теперь сорвалось еще и какое-то корыто. Вальтер почти увернулся, но ему снова прилетело по колену.

– Та-ак… Вальтер, немедленно уходите. Вам придется погулять по Москве несколько лишних часов. Ровно в девятнадцать часов жду вас на углу Лаврушинского переулка и Разгуляевской улицы. Нет, не записывайте, запомните.

– Но почему?! – пролепетал Вальтер. Он-то рассчитывал на безопасный отдых, на еду…

– А вы что думаете? Что эти двое будут молчать? Нет уж! Они уже донесли, о вас уже всему НКВД известно. Поэтому надежда только одна: я расскажу, что приходил тут один, назвался чином НКВД, а потом быстро ушел… Давайте, давайте! Не поднимайте этого всего, я сам повешу велосипед и корыто! Быстро, быстро!

Оказывается, прав был умный связной Одинцов! Не успел Вальтер завернуть за угол, как ему пришлось спрятаться в булочной: промчалась машина, тормознула у самой арки. Из машины выскочили трое, бегом рванули в подъезд.

И опять Вальтер петлял по Москве, спрашивал дорогу у прохожих и шел, шел… Вот чего не было в Москве – это уютных кафешек, где можно было тихо посидеть нужное время. Не сидели в них москвичи, не тратили зря часы своей жизни, которые можно посвятить борьбе за построение коммунизма. Зайти в редкие рестораны Вальтер боялся: наверняка их посетители немногочисленны, наверняка все они под наблюдением… Приходилось все время идти, сидеть разве что недолго, в сквериках у памятников, во дворах… Недолго, потому что и в этих дворах были дворники. Не то место советская Москва, где может долго бродить незнакомец, и его никто не заприметит.

Разве вот вокзалы… но и на Курском вокзале милиции были просто толпы. А среди ошивавшегося там бездомного безродного люда наверняка были агенты и милиции, и органов более серьезных.

Вальтер с его акцентом никак не мог стать незаметным, он не умел и не знал слишком многого, чтобы не выделяться. Даже купить себе молока и булки оказалось трудно: он не знал, что в обеденный перерыв везде очереди. Приди он в магазин на час раньше, вообще почти ни с кем бы не встретился, разве что с несколькими бабками, не привлек бы внимания. А тут магазин был битком набит разным людом. Люди общались, Вальтер потерянно молчал. Сколько платить за молоко, Вальтер тоже не знал, по невежеству дал очень крупную бумажку. У продавщицы, неопрятной тетки средних лет, удивленно округлились глаза, в очереди тоже отпустили какое-то замечание. Послушался даже веселый матерок какого-то разбитного нетрезвого дядьки: вроде он восхищался, что у людей бывает «стока многа деньжищ». Продавщица «смущенно» повела полными плечами, фыркнула.

Вальтер не умел отшутиться, стать для толпы «своим», не вызывающим интереса. Опять же акцент… Он быстро ушел, провожаемый то веселыми, то недобро-корыстными взглядами. А булку он съел, запивая из бутылки молоком, сидя в сквере. Прохожие поглядывали удивленно. Чувствовалось: не полагается в Москве ничего такого. Чертов дед, чертов «бдительный» дворник. Называя вещи своими именами, Вальтер смертельно устал за несколько часов пустых блужданий. И не только от ходьбы, а от напряжения, страха, даже от звуков полузнакомого языка, которые надо еще трудиться перевести и понять.

Да еще уже довольно долго шел за ним вроде незаметный человечек. Вальтер не то что понимал – скорее чувствовал, что это за человечек и откуда. Он пытался прикинуть, с какого времени помнит этого стертого человечка? Появился он вроде сразу после захода в магазин… Наверное, толокся там в толпе, искал, кто бросит неосторожное слово, на кого можно написать донос, обвиняя в шпионаже или в работе на подрывные белогвардейские центры. А тут такая крупная добыча, Вальтер! Чуть ли не настоящий шпион!

Вальтер влез в мозги человечка; морщась, отлавливал какое-то время унылые мысли о нищенской зарплате, вредном начальстве и какой-то «жирной Нюшке». Ничего не думал человечек о том, кто его послал и зачем, кто мог бы быть, по его представлениям, Вальтер, и вообще не думал о службе. Шел, раздражаясь, что приходится идти долго и быстро, что Вальтер моложе и крепче, ковырял в носу, прикидывал, сколько ему дадут за Вальтера премии. Одно время шпион размышлял даже о том, как здорово было бы самому убить Вальтера и обчистить его карманы до появления остальных: а то ведь тут деньги чуть ли не сами из карманов высыпаются, а потом пойди получи хоть копеечку. Но и мечтая об убийстве Вальтера, шпион уныло понимал – ему не справиться. Это был на удивление скучный, бездарный шпион.