Ад закрыт. Все ушли на фронт - Андрей Буровский

Берия стоял с диким видом; он растерянно облизал губы языком и опять сорванно заголосил. Вождь молча отвесил ему оплеуху, стены ответили неоднократным смутным эхом. Берия икнул и замолчал.

А Вождь сидел, нахохлившись, уйдя в себя. Он словно бы не замечал ни обезглавленных, обескровленных трупов, не слышал заговорившей, засуетившейся охраны.

Вальтер слышал сумятицу мыслей Вождя. Он видел, что появление Ваал Саама произвело на Вождя колоссальное впечатление… Но почему?! Вождь с самого начала не верил в светлейшую и древнейшую религию ирминизма, в мудрых великих богов с Севера. Но и появления бесов он, получается, никак не ожидал: планировал скорее провал заклинаний, изгнание с позором делегации.

Судорожные обрывки мыслей Вождя прыгали, плясали, Вальтер никак не мог понять в них главное. А Вождь просто-напросто получил самое наглядное подтверждение своим мыслям, чудовищным снам и видениям последних дней. Оказалось: таким чудовищам и поклонялись до христианства. Они существуют и сегодня. Совершенно очевидно, что к таким Ваал Саамам и попадают потом грешники… Причем ведь как все справедливо: бес выпил кровь тех, кто его звал, расчленил расчленителя, унес с собой в ад палача. Оказаться во власти Ваал Саама оказалось намного страшнее, чем погибнуть от руки политического убийцы. Подумаешь, смерть… Не видеть эти противные рожи, не иметь дела с гадами, которые только ждут его смерти, караулят каждый его шаг. Уйти… но уйти не в компании к Ваал Сааму, не на сковородку, черт возьми!..Э-э-э… Надо заменить последнее слово, и вообще пора отвыкать чертыхаться.

«Уйду в монастырь, – расслабленно думал Вождь. Перед его мысленным взглядом воцарилась идиллия: тихий садик за каменной монастырской стеной, жужжат пчелки, порхают бабочки… – Пора уходить… замаливать… понятно сразу – это знамение мне дано… спасибо, Господи! К Тебе иду…».

– Не надо! Вас сразу убьют! – сунулся к уху Поскребышев. Только тогда Вождь понял, что последние слова произнес вслух. Улыбнулся, похлопал верного слугу по плечу.

– Если убьют, что страшного? Куда попадают мученики за веру, а?! Ты не думал об этом, Сашка? Нет? Ты не помнишь, что дает мученический венец в жизни вечной?!

Поскребышев нервно икнул.

«Надо будет сунуть ему орден…» – думал Вождь. Вслух, громко, он произнес совсем иное. Поднимаясь:

– Встреча закончена, все вон.

Подумав, жестом остановил охрану, добавил обычным голосом – глухим, негромким:

– Человек, умеющий заклинать бесов… я награжу тебя. Щедро награжу. Но видеть тебя больше не хочу.

С этими словами Вождь повернулся и ушел. Он шел, тяжело сгорбившись, шаркая не по годам.

С Вальтером никто не разговаривал. По знаку Поскребышева вокруг него сомкнулись люди в форме; Вальтер никогда больше не видел этой большой комнаты на даче Вождя. Он быстро оказался в машине, потом в той же самой «своей» комнате, опять отдельно от уцелевшего Янкуна. Когда выходили из машины, звезды стояли еще острые, яркие – ночные. Пробирал холодок; чувствовалось, что уже очень поздно. В комнате-камере плыла одинокая глухая ночь почти без звуков и движений. Одно хорошо: можно разбудить Петю, мысленно рассказать ему происходящее. Друзья долго проговорили, но на этот раз не пришли ни к какому определенному выводу… Происходило что-то непонятное, хотя очевидно: Вальтер сделал важное дело.

…А наутро ладный подтянутый дядька в форме НКВД привез невыспавшемуся Вальтеру приказ, толстую пачку денег, новенький орден. Объяснил, оттарабанил наизусть, что орден Трудового Красного Знамени учрежден для награждения за особые трудовые заслуги перед Советским государством и обществом в области производства, науки, культуры, литературы, искусства, народного образования, здравоохранения, в государственной, общественной и других сферах трудовой деятельности.

Повесил орден Вальтеру на грудь, поздравил, пожал руку, после чего вручил деньги и приказ: старший майор государственной безопасности Вальтер Бергдорф прикомандирован к начальнику 1-го управления НКВД СССР Лаврентию Павловичу Берия. Удостоверение вручил тут же. Явиться предписано немедленно.

Офицер был подтянутый, говорил вежливо, немного знал немецкий. И вообще он был приятный, симпатичный, к Вальтеру относился испуганно и восхищенно. Вальтер понимал, что спрашивать о судьбе Янкуна будет по меньшей степени неумно. Он сделал то, что и следовало, что и ждали: благодарил, жал руку, сел в машину… Туда же сел посланный за ним офицер, шофер вывел ее за ворота. Никакой другой охраны. Наверное, никому не приходило в голову, что человек, осыпанный деньгами и наградами, возведенный в полковничий чин, может сбежать по дороге.

Вальтер не знал, сколько именно времени держится наведенный им гипноз, а этих людей никогда больше не видел. Поэтому он никогда не узнал, когда именно офицер обнаружил его отсутствие после того, как Вальтер вышел из машины на оживленной московской улице.

Больше полутора часов ушло на то, чтобы найти улицу и дом, которые назвал ему Канарис. Потом Вальтер не раз слышал, что Москва перенаселена, люди в ней запуганы и скучены. Перенаселена – это да… Даже в Берлине не было такого муравейника. Но люди в Москве показались Вальтеру веселыми, активными и уж никак не запуганными. К тому же они были даже более открытыми и доброжелательными, чем в Германии. Улицу он нашел благодаря подсказкам нескольких встречных, причем люди охотно помогали ему искать нужную улицу и район.

Был и милиционер, заинтересовавшийся Вальтером: что-то показалось ему странным. Удостоверение подействовало магически: милиционера как ветром отнесло от Вальтера, он даже козырнул с расстояния в несколько метров. Так же подействовало бы в Берлине удостоверение гестаповца. Но Вальтер невольно подумал, что в Берлине к человеку с русским акцентом и с удостоверением гестаповца подошли бы не раз и не два.

При входе в арку, потом в подъезд, дворник проводил Вальтера долгим внимательным взглядом. Вальтер знал о специфической роли дворников в России… у него даже возникло удивившее его самого желание – задушить дворника. Внутренне улыбаясь, Вальтер, естественно, не поддался своему желанию… Позже он об этом сожалел, а еще позже начал понимать: у него прорезается Голос. «В другой раз захочется кого-то задушить – надо так и сделать», – ухмылялся Вальтер.

Подъезд ничем не отличался от любого подъезда многоквартирного дома в большом немецком городе. Лестница. Второй этаж. Дверь. Звонок. Шарканье шагов по ту сторону двери.

– Здесь живет полковник Валерий Одинцов?

– Ну, здесь… – ответили через дверь каким-то унылым, скучным голосом.

– Позовите хозяина.

– Не-а… Не открою, потому что ты – шпиен.

– Глупости. Мне нужен Одинцов.

Невнятное бормотание.

– Открывайте! Выломаю дверь!

Угроза подействовала… дверь распахнулась… Нешироко. Высунулся подслеповатый дед с нечистой косматой бородой.

– Ты кто таков? Я тут на цепочку замкнулся.