Рай на земле - Яна Темиз

Оставшись в машине, Вера и Елена Георгиевна не без удивления наблюдали за странными манипуляциями Энвера: он остановился около билетной кассы и вел какой-то бурный, увлеченный разговор с продавцом билетов.

– О чем это они? – тихонько спросила Елена Георгиевна, видя, что неслышная им, но, похоже, шумная беседа больше напоминает ссору. – Какие-то проблемы? Может, мы слишком поздно?

– Да нет, вон же написано «до 19.00».

Между тем Энвер, с которого они не спускали глаз, и билетер, кажется, пришли к полному и абсолютному консенсусу, сопровождавшемуся хохотом, похлопыванием друг друга по плечу и завершившемуся дружеским рукопожатием.

– Сколько эмоций ради билетов! – не удержалась Елена Георгиевна. – Непременно заставлю его объяснить, в чем было дело.

Энвер и не возражал.

– Здесь для иностранцев очень дорогие билеты, – смеясь, сказал он, когда они уже прошли мимо улыбавшегося им, как родным, билетера. – Вот мы и обсудили несправедливость этого правила, еще кое-что… насчет футбола, вы не поймете… в конце концов, вот прошли бесплатно! Дело не в цене, – быстро пояснил он, – а просто в принципе! Захотелось попробовать!

– Как же вам это удалось? Разве можно торговаться в музее?! И вообще, мы могли бы заплатить, это неудобно…

– Вам, русским, всегда все… неудобно! Я тоже мог заплатить! Хоть за десять билетов! Но зачем, если можно не платить?

– Что же ты ему наговорил?

– Правду! Сказал, что привез иностранных гостей, но одна из них пенсионерка – sorry, миссис Елена, у нас на пенсию рано выходят! А другая – учительница. Вот и все.

– И что? – почти в один голос спросили ничего не понявшие женщины.

– А пенсионеры и учителя проходят в музеи бесплатно!

– Но у нас же нет никаких документов!

– Ну и что? Я ему сказал – а он поверил. Вы же в Турции, здесь все возможно!

– Это называется «Кадры решают все!» – был такой лозунг в свое время, – сказала Елена Георгиевна. – Значит, вы купили только один билет?

– Ни одного, – по-мальчишески засмеялся Энвер.

– Но ты же не пенсионер и не учитель! Или ты теперь его лучший друг и тебе все можно?

– Почти. Я сказал ему, что вожу сюда иностранных гостей каждый год и мне самому эти развалины осточертели. Глаза бы мои их не видели, и смотреть я на них не собираюсь! Но не могу же я отпустить двух женщин – одних! В Турции это, знаете ли, довод!

– Тогда закрывай глаза и ни на что не смотри, раз не заплатил! Ну и страна, чудеса просто, – смеялись Елена Георгиевна и Вера, приближаясь к огромному античному амфитеатру. – А представьте, у нас где-нибудь в Кремле или в Третьяковке!.. Я, мол, пройду, но на картины смотреть не стану!

– Значит, так, друзья мои, – Елена Георгиевна посмотрела на часы. – Раз уж мне выпала такая удача, я хочу побродить по всему этому одна. Хорошо? Вы быстрые, молодые, а я потихоньку сама похожу, все осмотрю, помечтаю. Давайте через час встретимся вот у этого плана, договорились?

Было понятно, что все это лишь предлог, чтобы оставить их наедине, но ни Вера, ни Энвер не возражали.

Потом ни она, ни он не могли вспомнить ничего из того, что положено помнить прилежному туристу, посетившему Аспендос. Или воспоминание – не самая сильная способность души нашей?..

Но ни она, ни он долго еще не могли забыть неприятный звук телефона, нарушивший все очарование этого античного вечера. Он сорвал несколько тонких перистых листочков с какого-то дерева и, смяв их в ладони, поднес к ее лицу:

– Помнишь, что это?

Она помнила.

Она не могла забыть этот пряный, густой аромат, так же как и теплое прикосновение его свободной руки к своим волосам. «Что это? – спросила она тогда. – Похоже на перец!» – «А это и есть перец! Обычный черный перец, горошек, который ты кладешь в суп!» – «И он растет на таких деревьях?! Никогда бы не подумала!» – «А где, ты думала, он растет? Вот, видишь, ягоды, еще красные, незрелые. Потом они почернеют, и будет самый обычный перец!» – «Я всегда думала, что перец – такое маленькое растение, а это же огромные деревья! И как у них листья пахнут, надо же!». Их руки сталкивались и сплетались, срывая пахучие листья и ягоды, висевшие кистями, как на рябине, только мельче, и она так старалась не вспоминать об этом, что почти перестала пользоваться черным перцем.

Значит, он тоже помнил. Они столкнулись носами, нюхая размятые в горячей ладони листочки, рассмеялись тому, что такая малость делает их счастливыми, и в это мгновение в его нагрудном кармане завибрировал телефон.

Вот и всё. У него есть жена, и она звонит.

Листики перца – тонкие, нежные – пахнут так невыносимо, так мучительно… но это просто запах – раз и нет… ничего нет.

– Господин Энвер? Менеджер отеля «Ренессанс» Дилек, – сквозь профессионально произносимое представление прорывались неуверенные нотки, и Энвер почему-то сразу же вообразил самое плохое. – Вы просили позвонить, если будут новости о вашей жене.

25

Олег не появлялся, и Лидия Дмитриевна не знала, что делать.

Вернувшись из утомительной и вовсе не такой увлекательной, как она ожидала, поездки в Аспендос, она рада была оказаться в номере, приняла душ, привела себя в порядок и только через некоторое время поняла, что мужа поблизости нет. Его телефон не отвечал. Это было странно: если он не выключал его, то всегда был готов ответить на звонок матери, а следовательно, и на любой другой.

Обращаться к портье казалось ей унизительным, да и на каком языке его спросишь? Нет, обслуга изо всех сил осваивала русский, но их словарного запаса хватало лишь на самые примитивные практические просьбы, вроде полотенец, уборки, работы кондиционера. Как это – подойти к чужому человеку с вопросом «Где мой муж?»… Да она с ума сойдет от одной ответной улыбки!

Выйти на пляж или к бассейну? Но в отеле и вокруг него множество мест, куда он мог пойти, все не обыщешь. К тому же, велика вероятность просто-напросто разминуться, он может появиться с минуты на минуту, а она так устала от этого амфитеатра, от жары, от бесконечных разговоров соседки по автобусу, от крикливого экскурсовода-болгарина, неплохо болтающего по-русски и пытающегося делать вид, что он знает больше, чем каждый из них уже прочел в путеводителе.

Лидия Дмитриевна прилегла на постель и закрыла глаза. Сердце, казалось ей, как-то нехорошо постукивало, не надо было никуда ехать, ох, не надо! Но Олег так радовался за нее, так настойчиво уговаривал ее поехать, а она никогда не умела ему противостоять. Наверное, это у него от мамаши – умение, забрав что-то в голову, настоять на своем, не принимать в расчет ничьих возражений и сделать это так, что у окружающих не остается выбора, кроме как его послушаться. Иначе он не сделал бы такой блестящей карьеры… вот она же не сделала, завотделением, конечно, но могло быть и не так… но в семье только один может себе позволить думать о карьере, а второй должен позволить ему это делать… и она позволила.