Рай на земле - Яна Темиз

Да, звонок, как же она могла забыть?! Ему позвонили на номер отеля, позвонил кто-то, говорящий по-английски, а после звонка, дав какое-то несуразное объяснение, он ушел и отсутствовал минут десять. Он вполне мог с кем-то о чем-то договориться.

С кем? О чем? Она не могла позволить себе предполагать, пугаясь собственных предположений, а ноги сами несли ее к соседнему отелю.

26

– Вы понимаете, что вы творите?! – Дилек никогда не видела своего начальника в таком бешенстве. – Вы даже не можете уволить эту горничную, потому что она местная, и разговоров, которых и так не избежать, будет еще больше! Какого черта вам это понадобилось?! Изображаете из себя полицию нравов? Вы здесь не первый день, что это вам вдруг пришло в голову? И не говорите мне, что это роковая случайность – уж настолько-то я вас знаю! Никаких случайностей у вас не бывает, иначе я не держал бы вас на этой должности. Для чего вам понадобился этот скандал, я вас спрашиваю?

– Но, Латиф-бей, – начала Дилек, еще толком не зная, что скажет в свое оправдание. Беда в том, что она-то, как никто другой, понимала позицию Латифа и знала, что разумных оправданий у нее нет. А других он просто не примет.

«Я потеряю эту работу», – неотступно вертелась в голове пугающая мысль и мешала другим, более слабым и запутанным мыслям выстроиться в какое-то подобие объяснения.

Я потеряю эту работу, потеряю все, окажусь на улице без всяких рекомендаций. Я сама так поступала со всеми проштрафившимися, я не слушала их несвязный лепет, я никогда не принимала во внимание их сомнительные оправдания. Мне было наплевать на их соображения и проблемы, я руководствовалась только интересами дела, интересами отеля и гордилась своей непреклонностью и приверженностью порядку.

Я называла это профессионализмом и преданностью делу.

Господи, что же я натворила?! Сейчас эта же система в лице управляющего так же безжалостно выставит за дверь меня – и что потом? Разве трудно было удержаться? Чего ты добилась, кроме неприятностей?

Но удержаться было почти невозможно.

Это оказалось сильнее всякого профессионализма и напускного равнодушия, под защитой которого она только и могла так блестяще исполнять свои обязанности. Она жила, как бездушная машина, и единственное непосредственное человеческое чувство за полчаса разрушило все, что она с такими усилиями создавала.

Но она не выдержала. Одно дело проходить мимо этого парня с красивой холодной улыбкой, твердо зная, что он попадет-таки в ее сети, потому что пока не попал ни в какие другие, – и совсем другое увидеть его с этой женщиной… нет, это было выше ее сил! Да, разумеется, она богатая клиентка, а я ничто и никто, обслуживающий персонал, но в тот момент, когда за ними так бесшумно и многозначительно затворилась дверь свободного номера, она не могла об этом думать.

Она вообще не могла думать. Ей хотелось только одного: чтобы они оба умерли прямо сейчас от разрыва сердца, чтобы они оказались выброшенными отсюда, опозоренными, чтобы им было еще хуже, чем ей!

Потому что эта дверь не оставляла ей шансов.

Женщина была красива и богата. Из тех, кто считает, что мир принадлежит им, а прислугу не замечает или мучает придирками. С запоздалой проницательностью она вспомнила, как эта клиентка периодически появлялась там, где появляться ей было абсолютно незачем. Ее загорелая спина и выставленные напоказ гладкие ноги то и дело мелькали в поле зрения Дилек. Потому что в поле ее зрения почти постоянно находился Озгюр.

Когда эта дверь свободного номера наверху так безнадежно и вызывающе закрылась, волна гнева, почти ярости нахлынула на нее, и теперь, только теперь она поняла, что эти вырвавшиеся из-под ежеминутного контроля эмоции, скорее всего, разрушат всю ее жизнь.

– Что «Латиф-бей»?! Вы думаете, я ничего не вижу?! Девчонка! У меня дочь такая, как ты, и тебе я не позволю вытворять такие штуки! Любовь, понимаете ли! Неужели вы не знали, для чего я держу здесь этого парня? И как используются те свободные номера, вы тоже в первый раз слышите? По-вашему, в отеле что-то может происходить за моей спиной и без моего ведома? Зачем я держу здесь этого бездельника, как ты думаешь? – он злился и переходил с «вы» на «ты», но в этом неуважительном «ты» было нечто обещающее.

– Его дядя, я думала…

– Она думала! Мне наплевать на всех дядей, вместе взятых, будь они хоть министры, хоть кто! Ты думаешь, я взял парня только потому, что мне позвонил кто-то важный, и не навел о нем справки? Его дядя, между прочим, сделал такие деньги и стал тем, кто он есть, не просто так. Он не дурак, и этому мальчишке ни гроша не даст – разве что шанс поработать. Он мне сам сказал, что уже пристраивал его в разные места, и ему это надоело. Понимаешь? Парень два сезона проторчал в Дидиме, в «Орионе», знаешь такой?

Она кивнула, радуясь, что разговор шел как всегда – не на равных, конечно, но так, как они говорили обычно, понимая друг друга, как два профессионала. Они знали все отели побережья, не только своего, но и Эгейского моря, им достаточно было названия, чтобы вспомнить цены, интерьеры, имя владельца.

– Так вот, он там только и делал, что ублажал пожилых англичанок. Не даром, разумеется. Да, да! Не смотри так, я навел справки. Иначе почему я позволил ему крутиться на виду? От него на ресепшн толку чуть, сама знаешь! Но эти иностранные бабы от него млеют, а мы должны делать все для наших клиентов, будь они прокляты, так?!

Что-то в его голосе насторожило Дилек, почти напугало.

Латиф говорил с такой ненавистью, что трудно было даже разобрать, к чему или к кому она относится? К продажным бездельникам вроде Озгюра? К богатым туристам, развращающим таких мальчишек, как он? К ней, Дилек, позволившей себе втянуть отель в скандал?

– Он на такую, как ты, и не посмотрит, не надейся, – безжалостно продолжал Латиф. Он знал, что делает ей больно, но хотел, чтобы было еще больнее, чтобы эта боль и воспоминание о ней навсегда излечили ее, избавили от будущих ошибок. – Что у тебя есть: карьера, красота да голова на плечах? А ему нужны деньги, только деньги, много и сразу. Он и около молодых красоток крутится, только недолго: проверит, что у нее есть, кроме лица да фигуры, и гуд-бай! И не думай, что его дядя ему хоть что-нибудь даст, если ты это имела в виду. Ведь имела, да? Или правда влюбилась?

Еще немного – и она расплачется. Если так, то прощай, работа, это точно! Он не должен видеть ее слабости – того, что она натворила, достаточно.

– Я уже придумала, что можно сделать, Латиф-бей, – решительно давая понять, что со слабостями и ошибками покончено, твердо выговорила она. – Никакого скандала не будет, обещаю вам. Я позвонила ее мужу.

Она нехорошо усмехнулась, и Латиф не без удовольствия узнал прежнюю расчетливую умницу Дилек.

– У него, видите ли, роман с одной русской. Мне, во всяком случае, так показалось. Он с ней куда-то поехал, а меня попросил найти его жену…

– Что ты и сделала! – Латиф не удержался от язвительного выпада. – В чужой постели!