Рай на земле - Яна Темиз

– А где же этот юноша, я не понял? Вы говорите, его нет на картине?

– Он на второй картине, Энвер. Это парные картины, диптих, знаете такое слово? Означает, что их нельзя разделять, иначе теряется все: смысл, красота, гармония цвета. Они должны висеть рядом. Знаете, я недавно у вашего Орхана Памука прочитала такую фразу: умеющий видеть сразу поймет, что здесь изображена любовь. Или у него «умеющий любить»? Не помню точно. Вот и на том диптихе изображена любовь, только видна она, если картины висят рядом. Мы и купили их… чтобы когда-нибудь повесить рядом, чтобы и они, и мы были вместе. Но вышло вот так, что японка осталась одна. Мой… возлюбленный решил, что условности и правила важнее, чем счастье. Как будто жизнь вечна, боже мой! Вернее, все было не так, это я думала, что он решил от меня отказаться, но вам это сейчас неинтересно. Вы ведь сколько потеряли – лет пятнадцать или больше?

– Семнадцать, миссис Елена. И больше не потеряем. Вы правы, я почти все понял про ваши картины… вот, нам сюда.

Это был крошечный ресторанчик, расположенный так, словно его владелец поставил своей целью спрятать его от потенциальных клиентов и иметь возможность принимать здесь только тех, кого ему угодно. Судя по оказанному ему приему, Энвер принадлежал к числу избранных. Всего несколько столиков на веранде, оплетенной то ли плющом, то ли диким виноградом, где даже сейчас гулял неизвестно откуда взявшийся ветерок и скатерти были закреплены специальными зажимами, чтобы не улетели, и несколько внутри небольшой комнаты, где царил кондиционер, обещая вожделенную прохладу.

– Где мы сядем? Если хотите, – он сделал жест в сторону помещения, и хозяин тотчас же засуетился, посылая куда-то какую-то невидимую челядь.

– Мне кажется, можно и здесь, – неуверенно сказала Елена Георгиевна, глядя на Веру. – Здесь тень и ветерок даже есть. Что скажете? А то надоел этот искусственный холод.

– Хорошо, – согласился Энвер, указал хозяину на столик в тенистой нише, и тот мгновенно рассыпал новые громогласные указания. Те, к кому они были обращены, не замедлили появиться, с ними появилась вода, сверкающие приборы, накрахмаленные салфетки, свежий, почти горячий хлеб в плетеной корзиночке и даже ваза с цветами.

– Вы граф Монте-Кристо и это ваш тайный приют? – с удивлением глядя на всю эту суету, спросила Елена Георгиевна.

– Простите?.. Кто? Вы позволите мне самому сделать заказ? Вы не разбираетесь в здешней рыбе, и сейчас не самый удачный сезон. Точнее, фаза луны. Улов ведь зависит от приливов и отливов. Не знаю даже, удалось ли им что-нибудь поймать… одну минуту.

Он отошел вместе с шумно жестикулирующим хозяином, и Вера почувствовала, как у нее защемило сердце. Ей так нравилась его спокойная уверенность, его улыбка, его любовь к ясности, его жесты, даже то, как он водил машину. Все это уже когда-то было в ее жизни, и тогда ей тоже понравилось его умение вести себя, быть хозяином положения, не подавляя своим превосходством, его чуть старомодная надежность, его улыбка.

«Какой приятный турок!» – сказал ее муж, когда они впервые столкнулись с Энвером. И прозвучавшее в его словах удивление – как это, турок и вдруг приятный! – показалось ей оскорбительным. Ее вообще тогда удивляло, как это можно – заниматься языком, историей, культурой страны и при этом не любить ее, как не любил Турции ее тогдашний, давно уже бывший муж. «Турки есть турки» – любил он повторять по всякому поводу, а чаще и вовсе без повода.

Вера же влюбилась в Турцию безоговорочно и сразу, еще до того как влюбилась в Энвера. Они были неотделимы друг от друга – эти горы, это яркое небо, каким его рисуют на рекламных плакатах, эти пахучие, неизвестные цветы, это море, эта зелень всех цветов и оттенков и этот смуглый мужчина с белозубой улыбкой, сильными руками и внимательными глазами.

Ей не верилось, что все это снова соединилось, совпало, это было совершенно немыслимым счастьем: он, она, Турция, море и солнце. Все как тогда. И он совсем не изменился, только в черных волосах появилась седина.

Да нет, конечно же, изменился, просто она этого не видит. Те, кого она, едва оказавшись в Турции, принимала за Энвера, были куда больше похожи на него молодого, чем он сам, нынешний. Но когда она узнала его, она даже не заметила этого: какая разница, каким он стал и на кого он похож – это просто он, каким бы он ни был. Снова он. И, кажется, на этот раз…

– Я не знаю, а вы, Верочка?

– Ты не слушаешь? – улыбнулся он, словно знал, почему она не слушает. – Я говорю, что к рыбе полагается белое вино, но лично я почему-то люблю красное. Здесь есть очень хорошие вина, не хуже испанских и французских, просто о них мало кто знает. Рыбу я выбрал, сейчас ее приготовят, и если вы хотите по правилам, то я закажу белое вино.

– Я ничего не хочу по правилам, – серьезно сказала Вера, как будто он спрашивал ее не о вине, а о чем-то очень важном. – Я хочу как лучше.

– Это правильно, Верочка! Бог с ними, с правилами! Вернее, Аллах! Кажется, это его территория? Вино – это прекрасно, но вы же за рулем! – поспешила перевести разговор со случайно затесавшегося в него «Аллаха» Елена Георгиевна. Кто их знает, этих чернооких гостеприимных красавцев? На вид-то вполне цивилизованные, но ведь восток… дело тонкое, как принято говорить.

Энвер не обратил ни малейшего внимания на ее ухищрения.

– У нас здесь не такие строгие правила, немного алкоголя разрешается. И потом, как это вы сказали: бог с ними, с правилами?!

Ждать заказа пришлось довольно долго.

– Это место не из тех, где вам все подадут через пять минут, – с непонятной гордостью сказал Энвер и, видя, что его заявление не встретило понимания, пояснил: – Это значит, что все, что вы заказали, будет только что приготовленным. И специально для вас. Вот, например, – он указал на наконец-то прибывшее блюдо с салатом, – если бы его принесли через пять минут, значит, все эти овощи у них были нарезаны с утра, если не со вчерашнего вечера. Кроме того, я специально просил не добавлять острый перец, вы бы его есть не смогли! И рыбу я выбрал еще живую, они у них вон там плавают. Я люблю это место, правда…

Он замялся, но решительно продолжил.

– Правда, Айсель не любит подобных маленьких ресторанчиков, поэтому я здесь давно не был. Ей нужно, чтобы в вечернем платье, и чтобы много народу, и вообще весь этот показной шик… а вот и наша рыба, вы такой в жизни не ели, ручаюсь!

Такой рыбы они действительно не ели.

Или это просто соединилось все то, что делает в наших глазах прекрасной любую вещь: хорошее настроение, желание видеть во всем только хорошее, ощущение временного, мгновенного и такого желанного счастья? И, разумеется, легкое вино, тенистая прохлада с ароматом цветов и моря, лазурно-зеленая красота и белоснежная скатерть… а может быть, рыба, и правда, была очень свежей и вкусной.

А потом был Аспендос.

Как Энвер и обещал, они добрались туда, когда солнце уже клонилось к западу и появилась надежда, что зной вот-вот спадет. Группы туристов, увешанных фотоаппаратами, шляпами и бутылками воды, в основном, двигались уже к своим автобусам, завершив обязательную церемонию осмотра местной достопримечательности. Гиды, предвкушая конец рабочего дня, устало, но деловито и вдохновенно помахивали табличками и флажками.