Пепел над океаном - Сабина Рейн

Я не должна привыкать к нему, но, кажется, уже поздно. Присутствие этого парня в моей жизни наполнило ее чем-то необъяснимым. Хоть умом я и понимаю, что это ни в коем случае не симпатия, но все же чувствую, что испытываю к нему чуть больше, чем просто дружескую привязанность. Я хочу Ника, и очень сильно, но не позволяю взять верх желанию, потому как знаю, что случится после нашей близости. Боли мне и без того хватает.

Открыв водительскую дверь, я сползаю с колен Ника на землю и одеваюсь. Кинув взгляд на руки парня, я закусываю губу. Мне хочется опять ощутить их на своем теле. Я уже скучаю по его прикосновениям.

Ник нехотя вылезает вслед за мной. Все так же в гробовом молчании мы направляемся ко входу в дом. В гостиной по-прежнему толпятся люди, но музыка уже не грохочет на всю катушку.

Мы поднимаемся на верхний этаж. Там Ник берет меня за руку и тащит к последней двери. К той, где мы встретились, когда он предложил мне дружбу. От воспоминаний внутри все порхает. Прошла будто целая вечность.

Ник открывает дверь и пропускает меня вперед. Оказавшись внутри, кручусь по сторонам и понимаю, что, кроме не слишком большой кровати, здесь больше ничего нет. В прошлый раз у меня не было причин обращать на это внимание.

– Ты… где будешь спать? – дрожащим голосом спрашиваю я, все так же оглядывая кровать.

– Там, куда ты смотришь, – раздается позади.

– А…

– И ты тоже.

Хоть мы и спали уже вместе, в этот раз эта идея меня совсем не привлекает.

Замявшись на месте, спрашиваю:

– У тебя есть какая-нибудь футболка?

Услышав шорох позади себя, хочу обернуться, но неожиданно у меня на голове повисает черная ткань, пропитанная знакомым приятным запахом.

– Поспишь в этой. Я здесь нечасто бываю, поэтому и одежду не храню.

– Ты будешь спать в штанах?

– Да, ненавижу спать в трусах, – говорит Ник, подойдя к кровати и расстилая ее.

Посмотрев на дверь рядом, подхожу к ней и распахиваю. Там находится небольшая, но чистая ванная комната. Футболка, как и ожидалось, доходит мне до середины бедра. Против воли я берусь за ее края и подношу приятную на ощупь ткань к носу, вдыхаю умопомрачительный мужской аромат.

– Ты там долго? – стучит в дверь Ник. – Если оделась, то выходи, я хочу умыться.

Я пропускаю его внутрь и спрашиваю, есть ли новая зубная щетка. Мы теснимся около маленькой раковины, пытаясь почистить зубы. Ощущается в этом всем что-то очень интимное…

Неожиданно Ник кладет свою руку на мое бедро и придвигает к себе. Поймав испуганный взгляд в зеркале, он ухмыляется, продолжая чистить зубы.

– Я не кусаюсь, – подлизывается он.

Закончив это слишком долгое дело, я чуть ли не пулей собираюсь вылететь из ванной. Но Ник удаляется первым, предоставив мне возможность немного остыть перед сном.

Сердце колотится так сильно, что, кажется, его ничем не успокоить. Я выхожу только через несколько минут. Ник уже лежит в постели, укрывшись по пояс одеялом. Сжав кулаки, прохожу вперед и ложусь на другую половину кровати.

Устроившись поудобнее, закрываю глаза, пытаясь отдаться сну, и это почти получилось, но на талию неожиданно опускается рука Ника, и в очередной раз он притягивает меня к себе.

Ночь будет чертовски долгой.

Ник

Держать руку на ее талии так приятно. Я не против пролежать так вечность. Кожа Амелии такая мягкая, нежная.

Мне хочется ударить себя за то, что я привязываюсь к ней. Последние дни были слишком тяжелыми, поэтому мне вновь пришлось отложить все свои планы насчет нее.

Но сейчас, лежа в этой постели, я не хочу причинять ей боль, то есть, с одной стороны, мне не терпится избавиться от нее, сделать свое дело и уйти. Но в то же время я оттягиваю момент, чтобы посмотреть, как все пойдет дальше.

Я слишком злой, раньше я таким не был. Хотя причина в том, что мне приходилось показывать только свою добрую сторону, чтобы не испугать близких мне людей.

Однако со временем любой человек устает быть хорошим.

И мне тоже надоело.

Хочется выпустить всех своих чертей наружу.

Прижав Амелию к груди, я вбираю в себя дурманящий запах ее волос и закрываю глаза.

Так хорошо…

– Ник, – шепчет Амелия, вырвав меня из сна.

– М?

– Почему ты так себя ведешь?

– Как?

– Почему ты хочешь использовать меня и уйти? – Даже не видя ее лица, я понимаю, насколько тяжело ей даются эти слова.

– Ты знаешь. – Я не собираюсь раскрывать настоящую причину, то есть пересказывать все, что творится у меня в голове.

– Неужели тебя так задели мои слова, что ты способен из-за них причинить боль человеку? Мы сближаемся, во мне подымается все большее желание. Уж лучше сказать правду, чем мучить себя. Можешь приступать к тому, что задумал, после твоего ухода боль мне обеспечена. Я не смогу постоянно отказывать тебе.

Я закрываю глаза, ощутив себя нереальным подонком. Во мне бурлит наркотик, который еще не до конца выветрился.

– Давай спать, – всего лишь отвечаю я, совладав с собой.

– Уходишь от ответа, – хмыкает она. – А зря, я не всегда способна на такие разговоры.

Зажмурившись, я мысленно переношусь в тот дурацкий вечер, вспоминая все, что между нами произошло.

«Так что иди-ка ты к черту, Доминик! – кричит Амелия. – Я ненавижу тебя всеми фибрами души».

– Ты все-таки не хочешь отвечать? – снова привлекает меня ее голос.

– Что я должен сказать? Зачем тебе правда, если ты и так ее знаешь?

– Хочу услышать от тебя. Судя по словам, ты не передумал?

– Я могу быть милым, но от своих намерений отказываться не стану. Я привык доводить дела до конца.

– Звучит… подло.

– Ничего подлого здесь нет, я просто… такой…

– Сложный, – заканчивает она.

Именно, Амелия. Сложный.

Я молчу. Убрав руку с ее талии, переворачиваюсь на спину и смотрю на потолок. Сон как рукой сняло после разговора.

Амелия ворочается рядом. При свете уличного фонаря, который проникает в окно, мне удается рассмотреть черты лица Амелии совсем близко: я вижу веснушки вокруг ее носа и небольшую, совсем маленькую, горбинку на нем. Но взгляд больше всего приковывают глаза. Ох, эти глаза. В них можно глядеть вечно.

Протянув руку, я касаюсь ее щеки. Веки Амелии непроизвольно закрываются в блаженстве. Мне приятно видеть, как она тает в моих руках. Я чувствую себя всесильным рядом с ней.

Ванильно. «Сладенький» Лео одобрил бы.